– Ладно, отец, не сердись, вот держи свою тысячу.
– Ну, значит, сидел я здесь и смотрел в окно. Я часто в окно смотрю, когда тоска накатит. Этот ящик для идиотов, телевизор-то, осточертел уже. Сижу, значит, и смотрю, как на Седьмую с Егорова вывернула «тойота», и сразу за ней «девятка». И как встанет на месте. Тут вы, смотрю, подбегаете, – инвалид неодобрительно покосился на ребят, – суетиться начали, рассердились очень. Честно говоря, думал, что вы этому, что в «девятке», сейчас фотографию начистите – такой у вас вид был серьезный. Ну потом вытащили вы эту машину и уехали. А из «девятки» выскочила интересная такая девка, – мужичок оживился, – я сверху подробностей не видел, но, на первый взгляд, все при ней. Гляжу я на нее, а она осмотрелась так незаметно, а потом взяла и из выхлопной трубы что-то вытащила. Ну, думаю, дела! Понятно, почему у нее машина заглохла, непонятно только, зачем самой себе такую каверзу устраивать. А девка эта тем временем от «девятки» спокойно удаляется и тут же, неподалеку, на Егорова садится себе спокойненько в синий «опель-омегу», и поминай ее, как звали.
Но самое интересное, что когда она на «девятке» ехала, то это был не водитель, а горе за рулем, а на «опеле» – классный шофер: отъехала аккуратно, уверенно, ничего не задела, хотя «опель» был очень тесно припаркован.
В общем, я ведь до этого, – инвалид показал на свои безжизненные ноги, – я до этого много лет шоферил, до аварии-то, столько километров на баранку намотал… И скажу честно, баб за рулем не люблю…, но классного водителя от законченного чайника отличу уже по тому, как он в машину садится, как ключ в зажигание вставляет.
– Значит, говоришь, отец, синий «опель-омега»? А номер случайно не заметил?
– Ну уж вы слишком многого от меня хотите! Я «опель» только сбоку видел, вы в окно-то взгляните, номер отсюда никак не разглядеть. Вон там «опель» стоял, где сейчас бежевая «Нива» припаркована.
– Ну что ж, отец, тысячу свою ты отработал. Спасибо тебе.
– Ладно, раз вы по-хорошему, то и я тоже. Номера машины я не помню, но… – мужичок хитро прищурился, – «опель» – то битый был.
– Битый? И сильно?
– Да нет, правое крыло немного помято, и видно, недавно совсем: не стала бы она долго в таком виде ездить, хотя бы подкрасила.
– Отлично, вот это уже ниточка. Ну будь здоров, папаша!
– И то дело, а то сижу здесь как сыч, один совсем…
Полищук, выслушав сообщение, даже в лице переменился.
– Ах ты, черт! Вот же сволочь, Черкасов, заранее подготовил операцию. Женщина – его сообщница, отрезала его от группы наблюдения, тем самым дала ему время спрятать деньги. Единственное, чего он не ожидал, – это того, что похитители, получив «пустышку», тут же его расстреляют. У них все было предусмотрено, специальные люди стояли с другой стороны моста, чтобы перехватить Черкасова, если что не так пойдет. Те, внизу, открыли чемодан, увидели газеты и сразу дали команду по телефону. Значит, теперь нам нужно срочно выяснить, где Черкасов был, пока не было наблюдения, и куда спрятал деньги.
– А почему вы думаете, что он не передал деньги той самой бабе, своей сообщнице?
И теперь она может быть уже с деньгами на Мартинике или на Сейшелах?
Полищук посмотрел на Гришу с легкой усмешкой:
– Ты бы отдал бабе миллион зеленых? Вот просто так – взял бы и отдал?
Гриша пожал плечами:
– Это зависит от того, насколько я ей доверяю…
– Ох, Гриша, вряд ли ты удержишься на посту директора по безопасности… А Черкасов на этой работе четыре года продержался.
И все почему? Потому что никому не доверял, все и всех проверял по десять раз. И деньги такие большие из рук ни за что не выпустил бы. Я уверен – он их где-то спрятал, в надежном месте.
– Тогда можно с деньгами попрощаться:
Андрей их спрятал, Андрей мертв, кроме него ни одна живая душа не знала, где миллион.
– А вот тут ты, Гриша, скорее всего, не прав. Та самая таинственная женщина кое-что может знать. Ну хоть не полностью, но частично он ее в свой план посвятил. Судя по рассказам, баба эта – тертая штучка, вслепую работать не будет. Так что какая-то информация у нее точно есть. Значит, как ни крути, а бабу эту ты мне должен найти, и как можно скорее. Скажи спасибо наблюдательному инвалиду – какой-никакой след в виде синего битого «опеля» у тебя есть.
Гриша Воскресенский пошел по проторенной дорожке. Он снова связался со знакомым гаишником и попросил его выяснить по своим каналам, не было ли в последнее время зарегистрировано дорожно-транспортное происшествие с участием синего «опеля-омега».
Капитан взял тайм-аут на два дня, но позвонил назавтра. Голос у гаишника был удавленный.
– Григорий, ведь Черкасов Андрей Николаевич – это твой бывший шеф?
– Конечно, это его расстреляли на Володарском мосту.
– Так ты представляешь, нашел я ДТП в прошлом месяце, действительно, столкнулся джип «чероки» с синей «омегой» на углу Среднеохтинского и шоссе Революции. И можешь себе представить, «опель-омега» зарегистрирован на Черкасова.
Воскресенский присвистнул:
– Мать моя, а мы его только на «тойоте» видели, про «опель» он никогда и не упоминал.
Полищук, узнав новость, приободрился.
– Теперь доказано, что женщина на «опеле» была сообщницей Черкасова! Нельзя верить людям, совершенно никому нельзя верить! Уж насколько Андрей был проверенный человек, а как коснулось дело больших денег – словно переродился! Слушай, Григорий, ищите «опель». Гаишнику мы платим, пусть деньги отрабатывает!
Гаишник действительно деньги получал не зря, и уже через сорок восемь часов один из дежурных ГАИ, чью память освежили шуршанием стодолларовой бумажки, вспомнил, что синий «опель-омега» с нужным номером в день перестрелки на мосту ехал по набережной в сторону моста Александра Невского, а другой дежурный в тот же день видел, как синий «опель» свернул с Приморского шоссе в сторону оздоровительного центра «Ольгино».
Стройная интересная шатенка вошла в холл оздоровительного центра. Человек, которого она ждала, и сегодня не появился. А она чувствовала кожей приближение опасности.
Долго находиться на одном месте ей было страшно. В каждом незнакомом человеке ей мерещился преследователь. Вот и сейчас двое аккуратных подтянутых молодых людей у стойки дежурного администратора показались ей подозрительными. Нет, не показались, она увидела, как один из них сунул дежурной купюру, и та, воровато оглянувшись по сторонам, стала перелистывать книгу регистрации приезжающих. Нет сомнений: они ищут ее!
Надо удирать, но перед этим она должна кое-что забрать из номера…
Пока двое у стойки, наклонившись, изучали записи в книге, шатенка, крадучись, пересекла холл, взлетела по лестнице на третий этаж, вбежала в номер…, и ахнула. Ее соседки по комнате съехали в ее отсутствие, забрав, естественно, все свои вещи. Мало этого, зловредные бабы прихватили и ту вещь, где она спрятала ключ, ключ от денег. Это был крах.
Что делать?
В коридоре раздались приближающиеся мужские шаги. Времени на раздумья и переживания не оставалось. Шатенка выскользнула на балкон, плотно затворив за собой дверь, перелезла на соседний балкон, затем на следующий. Здесь дверь оказалась только слегка притворена. Стараясь не шуметь, она открыла дверь и вошла в номер. Увидев, что в нем происходит, она усмехнулась: две подруги, которых она постоянно встречала в столовой, были так увлечены друг другом на широкой двуспальной кровати, что не заметили ее появления. Проскользнув к двери, шатенка выглянула в коридор. Дверь ее номера была приоткрыта, но в коридоре не было ни души. Она добежала до служебной лестницы, сбежала по ней вниз и выскочила прямо на автостоянку.
Посторонних не было видно. Открыв дверцу синего «опеля», она трясущейся от волнения рукой вставила ключ в зажигание. К счастью, мотор завелся с пол-оборота.