Пятница, пятое. Вечер
Всю следующую неделю министр внутренних дел следовал своему обычному режиму. Он более или менее привык к приступам боли, которые случались все чаще и интенсивнее. О'Каллаган обещал себе пойти к врачу на следующий же день после принятия закона. А пока всякий раз, когда боль угрожала стать невыносимой, он принимал по три таблетки аспирина и чувствовал себя несчастным и загнанным. Воспоминание о письме Джейн Харден нет-нет да и вспыхивало в глубине его сознания, словно отрыжка совести.
Его сестра Рут, искушенный ипохондрик, с миссионерской настойчивостью постоянно совала ему подозрительные пилюли, таблетки и настойки. Она повадилась заходить к нему после обеда, вооруженная пакетами от аптекаря и великим запасом до безумия раздражающих соболезнований и советов. Вечером в пятницу он сбежал в свой кабинет, умоляя жену сказать Рут, если она появится, что он невероятно занят и мешать ему нельзя. Жена пристально посмотрела на него.
— Я попрошу Нэша, — сказала она, — чтобы он отвечал, что нас обоих нет дома.
Он помолчал и смущенно ответил:
— Мне не хотелось бы…
— Но я тоже смертельно устала от Рут, — ответила жена.
— И все же, Сесили… В конце концов, она же очень добрая. Может быть, лучше было бы…
— Значит, ты впустишь ее?
— Нет, черт побери, нет.
— Отлично, Дерек. Я скажу Нэшу. Эта боль в последнее время все мучает тебя?
— Весьма часто. Спасибо.
— Наверное, поэтому ты такой раздражительный. Мне кажется, ты глупо поступаешь, что не идешь к врачу.
— По-моему, я тебе сказал, что вызову Джона Филлипса, как только примут мой закон.
— Разумеется, тебе решать. Попросить Нэша, чтобы принес тебе кофе в кабинет?
— Будь любезна.
— Да. — У нее была манера в ответ на все отстраненно и скучно говорить «да». — Спокойной ночи, Дерек. Я поднимусь наверх пораньше и не стану тебя беспокоить.
— Спокойной ночи, Сесили.
Она шагнула к нему и выжидательно остановилась. Случайно его поцелуй пришелся в губы, а не в щеку. У него возникло ощущение, что ему следует извиниться. Однако она просто повторила: «Спокойной ночи», а он пошел к себе в кабинет.
Там его ждал секретарь, Рональд Джеймсон. Джеймсон, выпускник Оксфорда, старательный и не занудливо серьезный молодой человек, хорошо делал свое дело и был весьма умен. Обычно О'Каллаган находил его сносным и даже приятным. Сегодня один вид секретаря раздражал и угнетал его.
— Ну что, Рональд?
Он упал в кресло и протянул руку за сигарой.
— Звонил сэр Джон Филлипс, он хотел бы прийти и поговорить с вами сегодня вечером, сэр, если вы не заняты.
— Филлипс? Что, кто-то говорил обо мне с Филлипсом? Что ему надо? Визит врача?
— По-моему, нет, сэр. Сэр Джон не упоминал вашего… э-э-э… недомогания.
— Позвоните ему и скажите, что я буду рад его видеть. Что-нибудь еще?
— Эти письма. Еще одно из разряда угрожающих. Мне бы очень хотелось, сэр, чтобы вы позволили мне поговорить со Скотланд-Ярдом.
— Нет. Что-нибудь еще?
— Только одно письмо, с пометкой «лично». Оно у вас на столе.
— Дайте-ка его сюда.
Джеймсон принес письмо и подал ему. О'Каллаган посмотрел на него и почувствовал себя так, словно стремительно падает вниз в лифте. Письмо было от Джейн Харден. Он бессильно свесил руки по сторонам кресла и уставился на огонь, держа во рту незажженную сигару.
Рональд Джеймсон смущенно ждал. Наконец он вытащил зажигалку и поднес ее к сигаре О'Каллагана.
— Спасибо, — рассеянно сказал О'Каллаган.
— Я могу еще что-нибудь сделать для вас, сэр?
— Нет, спасибо.
Джеймсон поколебался, тревожно посмотрел на бледное лицо своего патрона, сообразил, что сэр Джон Филлипс все еще ждет ответа, и вышел из комнаты.
После того как дверь за секретарем закрылась, О'Каллаган некоторое время по-прежнему сидел и смотрел на огонь. В конце концов невероятным усилием воли он заставил себя прочесть письмо. Послание Джейн Харден было отчаянным и горьким, скорее обвиняющим, чем умоляющим. Она писала, что готова покончить с собой. Чуть ниже добавляла, что при первой же возможности готова убить и его: «Не попадайтесь мне на пути. Я предупреждаю вас ради себя самой, не ради вас. Я всерьез считаю, Дерек, что вы и мужчины, подобные вам, не должны жить на свете. Это мое последнее слово. Джейн Харден».
О'Каллаган на миг представил себе, как будет выглядеть ее письмо в колонке дешевой прессы. К своему удивлению, он услышал, как его жена и секретарь разговаривают в вестибюле. Что-то в голосе секретаря приковало его внимание, Он прислушался.