Я уже сама думала о взрывном характере Джона и смертельной ненависти в глазах Лиз во время их яростной ссоры с Хестер. Потрясение, испытанное Лиз на следующее утро при виде останков Хестер, могло быть и блистательной сценой, сыгранной талантливой актрисой. А как истолковать странную отрешенность Джона, если он убил Хестер? Нежеланием осознать весь ужас содеянного и отсутствием чувства вины?
— Нет, — сказала я. — Это маловероятно.
Меня не покидало ощущение, что все-таки имеется некая связь между убийствами Хестер и Хулио Гарсиа-Санчеса. Но какая?
На этой неопределенной ноте, разочарованная и озадаченная еще больше, чем до нашей встречи, я рассталась с эксцентричным старым редактором. Он прошел через часовню в ризницу и остановился перед дверкой, ведущей к немощеной стоянке для машин. У Клаудсмита в руках был ключ.
— Увидел его здесь в дверях пару лет назад, — сказал он весело, — взял да и сделал дубликат, подумал: авось когда-нибудь пригодится. По мне никогда не скажешь, что я способен на такие штуки, а?
Он помахал мне рукой, и дверка со скрипом закрылась за ним.
После его ухода я некоторое время сидела во мраке часовни и размышляла. У меня было такое чувство, словно я попала в змеиный питомник. Да и сам Клаудсмит тоже был мне подозрителен. Если он действительно замешан в преступлении, то лучшего способа узнать о моих успехах в расследовании, чем сотрудничать со мной, не придумаешь. К тому же у него будет возможность сбить меня с толку, если я нападу на верный след.
Но мог ли быть убийцей этот седенький херувимчик? Если он додумался завладеть ключом от часовни, то почему бы ему не заполучить от каких-то своих сообщников манипулятор, чтобы отключить, когда потребуется, сигнализацию и открыть главные ворота? Интересно, опросил ли Богнор остальных служащих, помимо Алисы Брукс, не пропадали ли у них на время их личные манипуляторы?
Журналистам редко удается разбогатеть, но Клаудсмит знал, как лисица, все ходы и выходы в мире винного бизнеса. Почему бы не воспользоваться представившимся шансом самому пожить в роскоши вместо того, чтобы завидовать другим. А может быть, он — всего лишь марионетка в руках все того же Джаконелло? Кажется, этот мерзкий Богнор прав — там, где речь идет о зверском убийстве, под подозрение берутся все без исключения.
Глава 11
Вечером мы обедали при свечах — Джон, Лиз, Лурина и я. Мне было не по себе — трудно наслаждаться гостеприимством людей, которых подозреваешь в совершении гнуснейшего убийства. Я утешала себя тем, что я работаю — напряженно, тщательно анализируя события, хотя и медленно, все-таки продвигаюсь в своем расследовании.
Многие убийцы умело скрывают свою причастность к преступлению, но редко кому удается сохранить в тайне причины, толкнувшие его на преступление. Надо во что бы то ни стало их раскрыть, решила я. Пока что я склонялась к мысли, что Гарсиа-Санчеса убили именно потому, что он опознал злоумышленника. В случае же с Хестер дело обстояло иначе. Трудно предположить, что она случайно обнаружила злодея, когда направлялась на свидание с кем-то третьим, — подобное стечение обстоятельств весьма проблематично. Поэтому в данный момент надо снять подозрения с Джона и Лиз и согласиться с Богнором — скорее всего Хестер убил именно тот, с кем она намеревалась встретиться.
Где-то между главным блюдом — фазаном «о'Добер» и изумительным лимонным суфле «а-ля Арманьяк» — на десерт я, после нескольких бокалов шардоне розлива 1983 года, решила, что здесь в доме я вряд ли сумею определить мотивы убийства. Несомненно, причина преступления каким-то образом связана с предложением пивовара — любовника Хестер, а следовательно, с виноделием. Поскольку вино производят не в жилом доме, а в помещении винзавода, правильнее начать свой поиск со служебных кабинетов. Поэтому, решила я, как только все уснут, я туда и направлюсь.
После этого вечер, казалось, тянулся бесконечно долго. Лишь в 10 часов Джон и Лиз решили, что на сегодня хватит, и ушли к себе. Я немного задержалась в гостиной с Луриной, смотревшей телевизор, и тоже поднялась к себе, в Голубую комнату, чтобы там дождаться ночи. Снизу доносились неясные звуки телевизора. Потом я услышала, как Лурина вышла на террасу, и, выглянув из окна, увидела мерцание ее сигареты в темноте. Приблизительно часом позже я услышала, как она вошла в свою комнату, закрыла за собой дверь и включила стереосистему. Еще час я старательно боролась с нарастающим желанием улечься в постель. Наконец стерео замолкло, и в доме стало совсем тихо.