Мы проводили ее задумчивыми взглядами.
— Переживает, бедненькая. — Сказала миледи Мэриана.
Мы с братьями кивнули и вернулись к коллективной истерии.
Часть 5.
***
Экипаж знатно трясло, и я уже несколько раз ударился головой об окно, чуть не выбив стекло из рамы. Ругаясь сквозь зубы, с силой сжал пальцы на портфеле из толстой темной кожи, внутри которой лежали девственно чистые листы бумаги, пустая папка и перьевая ручка (чернила я решил не брать, боясь, что они вытекут) — набор любого уважающего себя следователя. В одежде тоже пришлось ограничить себя: всего четыре пары брюк, сорочка (манишку я тоже оставил дома), два шейных однотонных платка, семь рубашек, шесть жилетов, пиджак, два фрака, шесть галстуков и шерстяное пальто. Ну и походный костюм с цилиндром, который сейчас был на мне. Еще была трость, но я забыл ее на скамейке у главного корпуса жандармерии. Не ожидал я, что возница примчится так скоро, да и главный следователь, увидев мою совсем-не-набитую вещами походную сумку, начал кричать, что набьет мне лицо. Агрессии барона Тироуна я, откровенно говоря, не понял и поспешил уехать на дело. О прислоненной к скамейке одинокой трости я вспомнил только на полпути к поместью Мансекских.
Вспомнив, куда и зачем я еду, решил спросить у кучера, когда мы прибудем. Чопорный пожилой извозчик был немногословен и груб, — ответ я получил только с третьего раза. Всего два часа, и я буду на месте. Эта мысль будоражила кровь, распаляла азарт. Я всегда любил разгадывать загадки, раскрывать тайны. Жаль, что семья была против моих интересов, иначе они бы мной гордились, ведь за два неполных года без чьей-либо протекции я дослужился до звания старшего следователя, правой руки барона Фергуса Тироуна, а это многого стоит.
Летние ночи были теплыми, особенно во втором, самом погодливом месяце. Через две недели в Империи наступит праздник Лета, а значит — мой законный выходной, которого я, путем долгих уговоров и выслугой перед начальством, добился. Поэтому разобраться с убийством в поместье Мансекских нужно как раз к этому дню.
Часть 6.
***
Это была бессонная ночь почти для всех, кроме Гарри, напрочь отказавшегося удалиться в свои покои, пока этого не сделаю я. Собственно, сын Ирьяма просчитался, потому что после лошадиной дозы ромашкового чая я буквально валилась с ног: Тати умеет делать чай на все случаи жизни. Думаю, если бы я не разбавила и без того успокаивающий напиток виски, эффект был бы тем же. В общем, спать нас с Гарри увел Орландо, прихватив меня на руки (потому что ноги мои слабо слушались и все время путались) и потащив на второй этаж.
Утром меня разбудил нервный крик камеристки:
— Леди Алесса, вставайте, следователь приехал!
Высокий молодой голос Тати заставил страдальчески поморщиться и закрыть уши руками. С каких пор она стала такой громкой?..
— Леди Алесса, — сочувствующе проговорила стоящая на пороге горничная. — Ох, — шепотом, что порадовало, сказала она. — Я совсем забыла, чем вы вчера разбавляли… Вы лежите-лежите, я сейчас вам чаю по семейному рецепту сделаю, против спиртного недуга.
Пока камеристка говорила, я медленно разлепила веки. К горлу подошла тошнота, но сильно плохо мне не было. Именно поэтому я осторожно села на кровати и, прежде чем Тати удалилась на кухню, спросила:
— К чему такое срочное пробуждение? — И вполне логичный вопрос, потому что за окном ни свет, ни заря. Тати же позеленела, потом посинела, а потом и побелела, но тихонько сказала:
— Леди, следователь из Рамбурга приехал, уже главные ворота миновал… — И не успела горничная договорить, как я уже была на ногах. Длинная ночная сорочка в пол, с рукавами-фонариками, была постыдно мятой, но мне было все равно — я побежала к семье, напоследок крикнув остолбеневшей горничной:
— Тати, чай подай в малую гостиную! И да, прикажи организовать завтрак в семейной столовой!