Ответила ли мне девушка — не услышала, зато в коридоре встретила заспанного Гарри. Мальчик приветственно кивнул мне, и мы, держась за руки, побежали в любимое место нашей семьи. Распахнув неприметную, но хорошую дубовую дверь, мы бешеным вихрем внеслись внутрь и прильнули к окну, у которого собралась вся семья. Я отметила и болезненный вид, и вчерашнюю одежду, и общее угрюмое настроение, а потому желать доброго утра не стала.
Мы следили за медленно въезжающим экипажем с замиранием сердца. Ну, не знаю как все, а у меня даже дыхание от любопытства и предвкушения сбилось. Из экипажа спустился молодой человек с цилиндром — из-под которого торчали светлые пряди волос — и пузатой походной сумкой. Как только следователь начал деловито осматриваться, кучер повернул обратно и поспешно скрылся за воротами.
И пока я зачарованно смотрела на господина следователя, миледи Мэриана спросила:
— А кто-нибудь велел Феррону загнать собак в вольеры?
Мы переглянусь. Господин Феррон занимался дрессировкой и заботой о сторожевых псах. На ночь он всегда открывал вольеры, а закрывал их вместе с нашим подъемом, то есть в девять часов. Я взглянула на настенные часы. Сейчас было без пяти семь.
— О Боже… — Вымолвила я и ринулась на первый этаж.
Все остальные остались наблюдать за стремительно развивающимся зрелищем…
Часть 7.
***
Въезжая в первые ворота, расположенные на территории рода Мансекских, меня одолело странное предчувствие, что дело будет сложным. Когда мы преодолели вторые ворота, я уже был уверен, что оно будет невероятным в своей прецедентности. На третьих воротах меня замутило.
Вот кто — КТО!? — строит четыре стены вокруг своих угодий? Причем между стенами была почти миля свободного пространства. Я начал осыпать вопросами кучера, и он с явной неохотой поделился, что по всему этому пространству, кроме, разумеется, дороги, раскиданы спрятавшиеся в высокой траве капканы. Если честно, смысла я не понял. А если воры или убийцы пройдут по дороге? Тут ведь даже часовых нет!
Последние ворота были четвертыми по счету, и вот после них мне открылся воистину прекрасный передний двор, упирающийся в трехэтажное поместье. Длинное здание было изящно-колоритным и даже утонченным засчет пастельных тонов, искусной лепнины на оконных рамах и над лакированными дверьми из светлого дерева. Без налета пафоса, без попытки выставить напоказ состоятельность рода. Мне это импонировало. Многие аристократы отливают дверные замки и ручки из чистого серебра или золота, инкрустируют пороги дорогими камнями, даже балюстрады покрывают позолотой, и это смотрится неуместно, вульгарно и смешно — особенно, если род обнищал и едва сводит концы с концами.
Но род Мансекских предпочитал не хвастаться своими богатствами, хотя мне доподлинно известно, что вот уже второе столетие он имел около сотни гектар яблоневых садов и псарню, где выводилась и дрессировалась лучшая порода охотничьих и сторожевых псов. Сторожевые собаки Мансекских были воистину грозными — в росте достигали трех футов, весили под сорок килограммов; анатомические нюансы телосложения Мансекской сторожевой позволяли собаке развивать большую скорость, а также мгновенно изменять направление движения. Выносливые, с отличной реакцией и хорошо поддающиеся дрессировке, Мансекские сторожевые стоили на вес золота, и оправданно. У моей семьи целая дюжина таких — настоящие звери.
Пока я разглядывал поместье и вспоминал о богатствах живущего тут рода, экипаж скрылся за воротами. Подхватив походную суму, я прогулочным шагом направился к крыльцу.
Пока сзади не раздался рассерженный рык.
Один интересный факт о Мансекских сторожевых: они не нападают по одиночке. Стаей они окружают жертву, заводят ее в тупик, а потом, если добыча проявила агрессию, нападают.
Медленно повернув голову, чтобы периферийным зрением видеть врага, я с досадой заметил, что уже окружен. Около десяти собак обходили меня, загоняя в ловушку. Гулко сглотнув, я посмотрел на парадные двери в поместье — никто не вышел меня встречать. Кажется, в одном окне я заметил движение занавески, но на стеклах отражались солнечные блики, что мешало присмотреться. Мне ничего не оставалось, как…