Аня тяжело опустилась на стул, не зная, что делать. Так бы и просидела до вечера, если бы в дверь не позвонили.
— Кто там? — крикнула Аня через всю квартиру. Она была уверена, что это соседи-алкаши пришли побираться, потому что к ней в гости зайти было некому.
— Откройте, милиция, — раздался в ответ грозный голос следователя Стаса, его бас ни с чьим не спутаешь.
Аня побежала открывать. Поколдовав над четырьмя замками, она распахнула дверь. На пороге, как она и предполагала, стоял Стас, усы его, как у мультяшного Бармалея, торчали, брови были нахмурена, а взгляд не предвещал ничего хорошего.
— Можно? — хмуро спросил он и, не дождавшись разрешения, проник в прихожую.
— Входите, — нервно сглотнув, проговорила Аня.
— Въехала уже? А не рановато?
— Мне адвокат сказал, можно…
— Ну раз адвокат сказал, тогда конечно… — Стас озабоченно осмотрелся. — Куда пройти можно?
— В кухню. Я как раз чай пить собралась, будите?
— Давай, — кивнул он и, не разуваясь, прошлепал в кухню.
— Только у меня одна карамель. Лимонная, — Аня ткнула пальцем в горку конфет, вываленных из вазочки прямо на стол. — Хотите?
— Хочу, — буркнул он, усаживаясь на табурет.
Аня начала суетиться у плитки, а Стас, подперев худую щеку кулаком, задумчиво протянул:
— Значит, ты теперь у нас богатая невеста…
— Что? — испуганно пискнула Аня, чуть не выронив из рук заварной чайник.
— Богатая ты теперь, говорю, невеста. С квартирой, с садом…
— И кирпичным сараем, — машинально добавила она.
— Обалдеть!
— Вы издеваетесь надо мной?
— Завидую! Я вот сорок лет на свете живу, пятнадцать лет в милиции, скольким людям за время службы помог, а хоть бы одна сволочь отблагодарила… Нет, взятки, конечно, предлагают, но чтоб от чистого сердца…
Он замолчал, нервно барабаня пальцами по столу, и это молчание пугало даже больше, чем его издевательские речи.
— Вы пришли меня арестовывать? — сиплым от испуга голосом произнесла Аня.
— Чего? — обалдел он.
— Вы хотите обвинить меня в убийстве… Все думают, что это я…
— Кто все?
— Все, — выдохнула Аня и разрыдалась.
— Вот дурочка! — выругался Стас, доставая из кармана мятый, попахивающий бензином платок, и протягивая ей. — Вытрись! Вытрись, говорю, и перестань реветь… Никто тебя не подозревает, ясно?
Аня перестала всхлипывать, утерла нос платком, подняла на Стаса влажные глаза и медленно кивнула.
— То-то, — проворчал он. — А то разревелась… У тебя ж алиби, соображать надо…
— А, может, вы думаете, что я того… наняла кого-нибудь…
— Наняла! — передразнил он. — Да кого ты наймешь. У тебя ни денег, ни знакомых, проверили уже…
— А зачем же вы пришли?
— Так просто. Проведать.
— М-м-м, — удивленно промычала Аня, прозвучало это не очень красиво, по этому она решила больше не мычать, а завести светский разговор. — И как следствие, продвигается?
— Хреново продвигается… — Он недовольно пошевелил усами. — Улик нет, свидетелей нет, а подозреваемые та-а-а-акие люди, что к ним на сраной козе не подъедешь… Это ж надо! Семейка подобралась! Мафик, депутатша, поп-звезда и алигархова подстилка… И как с такими разговаривать?
— То есть подозреваемых четверо?
— Пятеро. Есть еще братец, Сергей Георгиевич Отрадов, темная лошадка, мать его… Ты его, наверное, видела. Старикашечка такой в заношенном полупердяйчике, неимущий пенсионер, ядрена вошь… А сам имеет в Светлогорске (это под Калининградом) виллу, в столице у него бизнес, капиталы за границей, а налоги не платит не тут, ни там… Как выяснилось, большой зуб на сестренку имел, но предъявляет железное алиби на момент убийства, только, сдается мне, крутит что-то… — Стас поерзал на табурете. — Я вот ведь что пришел… Ты всех их видела, так?
— Дочь не видела, она ни на похороны, ни на оглашение завещания не приходила…
— Понятное дело… Елене Бергман рисоваться не к чему. В ее официальной биографии говорится, что родители ее давным-давно умерли, а теперь, вишь, что оказывается… Бросила старуху-мать… Не помогала, не навещала… Да…
— И о чем вы хотели меня спросить?
— Мне вот что интересно… — Он нервно облизнул свои тонкие губы. — Это не для протокола, а так, между нами, девочками… На твой взгляд, кто из них мог Элеонору Григорьевну убить?
— Никто, — испуганно выкрикнула Аня.
— Они так тебе понравились?
— Наоборот, они мне жутко не понравились… Особенно внуки, они чуть не перегрызлись в кабинете… А как они бабусю ненавидели! Ужас! И Сергей этот странный какой-то… Как робот. Придет, сядет, встанет и не словечка…
— А сын Элеоноры Григорьевны? Как он тебе показался?
— Эдуард Петрович? Хороший дяденька, вспыльчивый, правда, грозный, но справедливый… И сразу видно, честный человек!
— Это Вульф-то честный? — захохотал Стас. — Да ты, Анюта, совсем в людях не разбираешься! Он вор в законе! Преступный авторитет!
— Эдуард Петрович? — не поверила Аня. — Вор?
— И убийца. Двоих убил самолично, за что, собственно, сидел, еще нескольких убрал чужими руками…
— Как это?
— Киллера нанял, как же еще! Так что, бабку, скоре всего, он замочил, но не сам, сам он давно руки не марает…
— Это не он! — неожиданно для себя вскипела Аня. — Не он! Он ее хоронил! Он любил ее… по-своему… Он не мог…
— Чтобы ты понимала, — с грустью проговорил Стас, совсем не обидевшись на Аню за ее вспышку. — Мафики они и не такое могут…
Аня, нахохлившись, уселась на табурет, ей не нравилось, что Стас обвиняет Эдуарда Петровича бездоказательно, в конце концов, нет ни одного факта, подтверждающего, что бабусю зарезал собственный сын, вот и нечего на человека наговаривать. Пока она дулась, Стас развернул одну карамельку и сунул ее в рот. Почмокав, спросил:
— Чай пить будем или как?
— Будем, — заверила его Аня. — Сейчас налью…
Она поставила на стол два стакана, заварной чайник, но тут вспомнила, что подстаканники лежат в полиэтиленовом пакете, и похолодела.
— Ты чего застыла? — удивленно спросил Стас.
— Да я это… Как бы сказать… Ну…
— Хорош квакать, говори нормально…
Но признаться в том, что она наглым образом собралась загнать чужие подстаканники, у Ани не хватило смелости. По этому она, не говоря ни слова, достала их из пакета.
— Фу какие грязные, — брезгливо сморщился Стас. — Что ж бабка помыть их не могла…
— Они окислились, — вступилась за Элеонору Аня.
— Окислились, как же… — Он отодвинул от себя подстаканник. — Я так попью… — Стас шумно втянул в себя кипяток и блаженно зажмурился. — Хороший чай…
— Да, бабуся всегда любила крепкую заварку…
— А ты зачем этот цветной лом в пакет сложила? — Он ткнул пальцем в сумку с утварью. — Выкинуть хотела?
— Нет, — поспешно заверила его Аня.
— Я бы на твоем месте выкинул… На кой черт этот хлам? Лучше чашек купить керамических… Сейчас такие прикольные есть! Мне вот коллеги на день рождения подарили с женскими титьками… — Выдав эту фразу, он немного смутился и поспешно добавил. — Но есть и обычные… С веселыми рожами и цветочками всякими…
— А можно? В смысле, выкинуть можно?
— Почему нет?
— Ну я же еще не владелица… Формально это еще не мое… Вдруг наследники все это отсудят…
— Ну и что? Думаешь, они знают, сколько ложек, сколько вилок у бабки было? Да им плевать!
— А если знают? И им не плевать?
— Скажешь, ничего не трогала, и пошлешь на хрен! — Стас поманил Аню пальцем, и когда она склонилась к нему, доверительно сообщил. — Тебе вообще бояться нечего, у тебя адвокат чумовой… Петр Моисеев, это ж глыба. Ты не смотри, что ему только 30 исполнилось, он знаешь, какой прожженный… Так что никаких проблем у тебя с наследством не будет, это я тебе точно говорю…