— Что за бред?
— Он прислал мне отравленные конфеты… Он убил тетю Симу…
— Ах вот о чем речь… Теперь понятно… — кивнул головой Сергей. — Про смерть вашей соседки я знаю…
— Откуда? Вы с ним заодно?
— Мы созванивались с Пером несколько раз. Последний наш разговор состоялся пол часа назад. Он спрашивал, как вы себя чувствуете и готовы ли к разговору…
— Я с ним разговаривать не буду!
— А с милицией поговорите?
— Обязательно! — горячо заверила его Аня.
— Вот и хорошо… И что вы расскажите?
— Что Петр прислал мне кота с мудями и коробку с отравой!
— Муди опустим, — против воли улыбнулся Сергей, — поговорим о конфетах… Почему вы решили, что их прислал Петр?
— А кто ж еще?
— Их мог прислать кто угодно, почему вы решили, что это он?
— Потому что… Потому что он прислал кота…
— Так, значит, кота мы зря опустили… Тогда возвращаемся к нему и его … м… половым органам…
— Вот они как раз и не при чем! Просто у него хвост пистолетом, а из-за этого яйца видно, мне еще тетя Сима сказала, что это неприлично…
— Стоп-стоп-стоп! Я ничего не понял. Что за кот? Живой?
— Нет, нарисованный… — Аня зашарила глазами по комнате. — Где мои вещи? Я вам сейчас покажу…
Сергей показал глазами на стул, стоящий рядом с кроватью, на его ручке висела Анина кожаная сумка. Схватив ее, девушка достала из кармашка помятую открыточку.
— Вот, смотрите, кот! И надпись: «Держи хвост пистолетом!».
— Ага. И что?
— Тот, кто прислал эту открытку, хотел меня подбодрить, ведь так?
— Если закрыть глаза на содержимое конфет, то да…
Аня вцепилась Сергею в руку, приблизила свое лицо к его уху и протяжно прошептала:
— Только Петр знал, что мне именно в то утро нужна была поддержка!
— Почему только он и почему именно в то утро?
— Потому что позавчера я узнала, кто моя мать. Узнал и он, но не поверил, вернее, сделал вид, что не поверил, и успокаивал меня… — бессвязно забормотала она.
Сергей слегка встряхнул Аню за плечи.
— А теперь еще раз, но четко и ясно. Итак.
Сначала девушка не хотела ничего рассказывать, потом попыталась, но четко и ясно у нее не получалось, скорее сумбурно, бессвязно, очень эмоционально. Однако с Божьей и Сергеевой помощью Аня поведала таки свою историю…
Прослушав ее до конца, Сергей сухо спросил:
— Зачем ты все это придумала?
— Что «все это»?
— Все! История от начала до конца кажется мне бредом не совсем нормальной бабы…
— Я ничего не придумала… — начала оправдываться Аня, но Сергей не стал ее слушать:
— Моя дочь умерла в младенчестве!
— Сочувствую… — пробормотала она.
— Полина моя дочь! И она умерла в возрасте двух месяцев…
— Она жива. Вы сами можете в этом убедиться… Езжайте в Васильковский Дом инвалидов…
Сергей зло отмахнулся, пропуская мимо ушей доводы ненормальной фантазерки.
— А что за идиотская история с письмом? Ни за что не поверю, что Лина оставила тебе…
Аня не дослушала его тираду — отвернулась и полезла в свою сумку. Тут же достала потрепанную толстую книжку с такой затертой обложкой, что не возможно было прочесть названия, подлезла пальцем под дерматиновый корешок, после чего выудила оттуда сложенный в несколько раз лист. Развернула и протянула Сергею со словами:
— Хорошо, что я книгу взяла, чтобы в метро почитать, а то вы бы мне так и не поверили… Теперь смотрите сами…
Сергей взял протянутый лист. Глянул на испещренную убористым почерком первую страницу, пробежал глазами по абзацам. Письмо явно было написано Лииной рукой, уж кому, как не Сергею знать: как-никак двадцать пять лет он получал от нее открытки. Значит, девчонка не соврала. Что ж, получается, его обнули не сейчас, а почти пол века назад…
Он успел прочесть лишь первую страницу, когда Аня подала голос:
— Выходит, вы мой дедушка? — тихо спросила она.
— Что? — удивленно переспросил Сергей, отрывая взгляд от письма.
— Раз Полина ваша дочь, то я…
— Анечка, Поля никак не может быть вашей мамой. Она ненормальная…
— Я знаю, я видела… — запинаясь, проговорила Аня. — Но нам сказали, что если причиной ее ненормальности стала родовая травма…
— Травмы тут не при чем, в ненормальности Поли виноваты гены — она плод инцеста.
— Плод чего? — не поняла наивная Анечка.
— Ее родители были… — Он запнулся, не решаясь поведать девушке всю правду, и поспешно добавил. — Близкими родственниками.
— То есть вы и…
— Одна из моих… кузин…
— Родили девочку Полю?
— Я, конечно, ее не рожал, но принимал участие в ее зачатии.
— Понятно, — смущенно пробормотала Аня.
Они немного помолчали. Аня во время паузы смотрела себе под ноги, а Сергей на нее: он пытался разглядеть в ее миловидном личике тень сходства с Линой, но, как ни старался, не находил… Девушка была совершенно не похожа на его сестру и, как выяснилось только что, на свою бабку…
— Кто же тогда моя мать? — подняв на Сергея печальные глаза, спросила Аня.
— Наверное, та, кто тебя воспитала. А отец, скорее всего, Эдик…
— Шура Железнова не была моей матерью! Я в этом уверена! — тряхнула своей аккуратно подстриженной головкой Аня. — И Эдуард Петрович мне не отец…
— Больше некому.
— Он сидел, когда меня зачали…
— Ну и что? В тюрьме разрешаются свидания с женами, а он мог быть в тот момент женат на какой-нибудь шальной бабенке… Либо от него забеременела обычная шлюха, которых приводят на зону для таких авторитетных бандитов, как Вульф…
— Но Эдуард Петрович заверил меня…
— Он мог и не знать. Лина у него законных детей отобрала, зачем бы ей рассказывать о незаконной дочке? Пристроила ее и ладно.
— Но он сидел в Уфе! Как эта ваша шлюха могла притащить меня в Москву? Откуда она узнала адрес Элеоноры Григорьевны?
— У начальника тюрьмы, у самого Вульфа, у друга Вульфа, да мало ли… — Он махнул рукой, как бы отгоняя от себя свои же собственные мысли. — Зачем гадать? Да и не в этом сейчас вопрос…
— А в чем? — искренне удивилась девушка, похоже, эта тема волновала ее больше всех остальных.
— В том, что кто-то хочет тебя убить. И этот кто-то уж конечно не Петр Моисеев… — Он легонько щелкнул ее по носу. — Ты бы подумала, зачем ему это? Солидный столичный адвокат, богач, умница, состоявшийся человек пытается извести малознакомую девчонку по средствам отравленных конфеток. Не находишь это глупостью? Какая ему от твоей смерти выгода?
— Да, я, наверное, зря так на него подумала, — пролепетала она.
— Не забудь за это извиниться, — наставительно проговорил Сергей. — Он приедет ближе к вечеру вместе со следователем Головиным.
— Может, пусть прямо сейчас приезжают? Я хорошо себя чувствую…
— Полежи еще, отдохни. Пока отдыхаешь, припоминай все детали вчерашнего дня. Подумай над тем, кто может хотеть твоей смерти… — Он встал в кровати, расправил помятую простыню. — Захочешь есть, спустись в кухню, поройся в холодильнике. Прислуги в доме нет, так что у нас самообслуживание… Если что-то понадобиться, а найти не сможешь, звони, я вот на журнале номер записал.
— Вы куда-то уезжаете? — робко спросила она.
— Да, надо съездить в одно место по делам… — ответил Сергей, направляясь к двери.
— В какое место? — крикнула вслед Аня.
— В волчье логово, — бросил он, выходя за порог.
— В чье? — донеслось до него из-за прикрытой двери.
Он не ответил, все его мысли сосредоточились на предстоящей встрече с Вульфом.
Петр сидел в салоне задрипанной «копейки» майора Головина, пил кофе из пластикового стаканчика и с удовольствием слушал музыку — она в отличие от пахнувшей кислятиной бормотухи была прекрасна: Чайковский «Вальс цветов». «Щелкунчик» был любимым музыкальным произведением Петра Моисеева, и, помниться, за это он не раз удостаивался презрительного «фи». Например, его последняя пассия, коллега-адвокатша Мариночка, заявила, что в наше время «тащиться» от Петра Ильича могут только зачуханный домохозяйки и активные педики, причем последние «кайфуют» от него только потому, что их бог-отец Боря Моисеев использует в своих песнях отрывки из его произведений. Против домохозяек, активных педиков и своего однофамильца Бори Моисеева Петр ничего не имел, по этому влился в их ряды со спокойной душой, однако с Мариночкой в скором времени отношения порвал — он не терпел, когда кто-то пытался навязать ему свои вкусы.