— Вот оно! Сокровище клана Шаховских, — торжественно изрек он. — Фамильная реликвия…
— Сколько в камнях карат? — заинтересованно спросил Петр.
— Много! Конкретнее сказать не могу… Но одно знаю точно — именно колье самое ценное, что есть в коллекции… Во-первых, редкая оправа. Во-вторых, камни удивительной чистоты… Таких в мире не так уж много…
Только он закончил фразу, как дверь кабинета отварилась, и в комнату впорхнула секретарша Катюша.
— Петр Алексеевич, — почему-то шепотом заговорила она. — Все собрались…
— А чего шепчем?
— Там такие подозрительные личности… — Она приложила ладошку ко рту и практически беззвучно прошелестела. — Может, охрану вызвать…
— С нами родная милиция, — Петр кивнул головой на Стаса, — и она нас бережет…
— Вульф что ли со своими мальчиками притащился? — скривился Головин.
Ответа на вопрос не последовало, да и не было в нем нужды, потому что в тот момент Вульф материализовался на пороге кабинета вместе со своими телохранителями.
— Уже три, — привычно рявкнул он. — Не пора ли нам начать?!
— Проходите, Эдуард Петрович, — радушно пригласил Петр и указал Новицкому на самое просторное кресло. — Присаживайтесь.
Вульф сел, его мальчики встали по обе стороны от двери и застыли в позе футболистов, ожидающих пенальти.
— Эти атланты так и будут тут стоять? — нахмурился Петр.
— Да, и я на этом настаиваю, — прищурившись, отчеканил Вульф.
Спорить с ним было некогда, потому что в кабинет вошел Отрадов, а за ним Ева. Сергей сразу подошел к Ане, приобнял ее, чмокнул в лоб и сел поблизости. Ева же ни на кого не прореагировала, даже на адвоката Моисеева, просто опустилась на кушетку, закинула ногу на ногу (на сей раз без нарочитой грациозности) и исподлобья глянула на рассыпанные по столу драгоценности.
Когда вся эта братия расселась, в кабинет вошли супруги Бергман: седовласая стильная Елена и по-джентльменски импозантный Алекс. Они удивительно гармонично смотрелись и, судя по всему, прекрасно ладили: Петр видел как-то передачу, посвященную этой чете, и был в восторге от их уважительно-трепетного отношения друг к другу.
Вслед за Бергманами в помещение просочилась Катя, в одной руке она держала ноутбук, в другой цифровую видеокамеру: протоколировать и снимать должна была именно она.
Когда Катя распложалась за столом, Петр начал.
Аня не очень внимательно слушала речь Моисеева, все, о чем он сейчас говорил (о драгоценностях, о завещании, о правах наследования), ее мало волновало. Как и дележка украшений. С большим удовольствием она сейчас уединилась бы в каком-нибудь укромной уголке, чтобы дочитать бабусин дневник. Судьба Элеоноры ей была интереснее ее драгоценностей…
Однако других (в частности Еву) больше заботили как раз разложенные на столе украшения — она просто не сводила с них глаз. Остальные на них не смотрели, но и Петра слушали в пол уха. Особенно отстраненным выглядел Эдуард Петрович, он явно о чем-то напряженно размышлял, и даже бормотал что-то себе под нос.
Наконец, речь адвоката подошла к концу. Все сразу подобрались, даже Эдуард Петрович закончил диалог с самим собой, и внимательно посмотрел на Моисеева.
— Итак, господа, приступим, — бодро молвил Петр, выложив все тринадцать предметов в ряд. — Первым в списке наследников идет сын. Прошу, Эдуард Петрович…
Новицкий тяжело поднялся, шагнул к столу и, не глядя, взял один из перстней. Не прокомментировав свой выбор, вернулся к своему креслу.
Следующей наследницей была Елена Бергман. Она выбирала предмет более тщательно, но взяла себе самую скромную вещицу: маленькую брошь в форме звезды, украшенную жемчугом. Сказала, что часто видела ее на матери, и всегда мечтала ее иметь.
Затем к столу подошел Сергей, оказывается, бабуся включила в список наследников и его. Он тоже не позарился ни на роскошное колье из огромных изумрудов, ни на витой браслет, буквально усыпанный желтыми бриллиантами — взял небольшой крестик на тонкой цепочке.
— Теперь вы, Ева, — излишне сухо проговорил Петр и почему-то не стал смотреть на приближающуюся красотку — отвел взгляд в сторону.
Ева молниеносно сгребла со стола фамильное колье и сунула его в карман своей роскошной шубы.
Петр улыбнулся одними губами и сказал:
— Во-первых, Ефросинья Эдуардовна, вы не можете вот так забрать унаследованную вещь, вы получите ее позже, когда будут оформлены все бумаги. Поэтому положите, пожалуйста, колье на стол.
— А во-вторых? — грубо спросила Ева, но украшение все же достала.
— Выберете что-нибудь другое… Это колье из фамильного гарнитура, оно для вас неприкосновенно… Я только пять минут назад вас об этом предупредил…
— Какого хрена?
— Простите? — Он приподнял свою темно-серую бровь.
— Какого хрена тогда выложил? Чтоб поиздеваться?
— Ну что вы…
— Гарнитур должен быть моим! — гневно выкрикнула Ева, и от злости заплакала — Я настоящая наследница Шаховских! А не эта… тварь!
— Элеонора Георгиевна оставила его Анне, и с эти ничего не поделаешь…
— Да пошел ты в жопу! Вместе со своей Анной! — Она обернулась к Ане, пронзила ее ненавидящим взглядом. — Колье мое по праву! Оно несколько веков принадлежало моей семье… Моей, а не твоей блядско-пролетарскому выводку!
Петр выдал какое-то возмущенное междометие, Эдуард Петрович привстал, Сергей стукнул кулаком по столу — все хотели ее защитить. Спасибо, конечно, только теперь она сама могла за себя постоять.
— Я имею на гарнитур такое же право, — твердо сказала Аня, с вызовом посмотрев Еве в лицо. — Я такая же Шаховская как и ты.
— Ты чмошница, мудачка и голодранка! — яростно прошептала Ева.
— Я внучка Георгия Шаховского, а ты всего лишь правнучка… — Она набрала полные легкие воздуха и смело гаркнула. — Так что катись к черту со своими претензиями!
— Ты че лепишь?
— Мой отец Сергей Отрадов, сын Георгия Шаховского. И я могу это доказать, сдав анализ на ДНК.
Все, за исключением секретарши и двух мебелеподобных охранников, воззрились на Аню с таким недоумением, будто она только что призналась в том, что ее зачали от мумии Тутанхамона.
— В бабусином дневнике описана история моего рождения, — пояснила Аня, исподлобья глянув на Сергея, эта реплика предназначалась именно ему. — О нашем родстве знала только Элеонора Георгиевна, и скрывала этот факт все эти годы… — Она подалась всем телом вперед — навстречу Отрадову. — Она собиралась открыть вам эту тайну, но не успела… Ее убили…
— Кстати, — перебил ее Эдуард Петрович. — Не поговорить ли нам об убийстве? Раз уж все мы тут собрались…
— Зачем, Эдик? — подала голос Елена. — Мы все знаем, кого в нем обвиняют, и тема эта для всех нас не очень приятна…
— Значит, все безоговорочно поверили в то, что мой сынуля повинен в смерти двух старух?
— Яблоко от яблони… — многозначительно проговорила Ева.
— Тогда я порошу у вас минуточку внимания, — сказал Эдуард Петрович, поднимаясь со своего кресла. — У меня есть, что сообщать вам… — Он повернул суровое лицо в сторону Катюша и бросил. — Брысь отсюда…
Катя испуганно моргнула, перевела растерянный взгляд на своего босса. Петр кивком головы отпустил ее, он догадался, что Вулф собирается затеять какой-то серьезный разговор, но, судя по напряженному взгляду, не понял, какой…
Когда секретарша скрылась за дверью кабинета, со своего кресла поднялась Ева.
— Я тебя слушать не буду, — бросила она в лицо отцу. — Шел бы ты в жопу, папочка, вместе со своими сообщениями! — Затем она обратилась к Петру. — А вас, господин адвокат, прошу записать, что я выбираю колье с рубиновыми розами… — Она взмахнула своей изящной пятерней. — Чао! Я убегаю, у меня в четыре массаж…
— И мы, пожалуй, пойдем, — впервые подал голос Алекс Бергман. — У Елены через час пресс-конференция…
— Никто отсюда не выйдет, пока я не позволю, — приторно ласково сказал Вульф, а у самого глаза, как два автоматных дула.