— А что вы делали до того, как заснули? — полюбопытствовал он.
— Какое это имеет отношение… — начала она, но, передумав, ответила, что пыталась читать, но не могла сосредоточиться на книге.
— А что вы читали? — продолжал Михаэль, отмечая трещинки в ее броне и ожидая, когда сквозь них хлынет гнев.
— Презентацию Гиоры — второго кандидата, участвующего в голосовании. Мы первые на нашем курсе, и…
С наигранным удивлением Михаэль спросил, почему же она не ознакомилась с презентацией коллеги раньше.
— Раньше текстов не рассылают никому, кроме членов ученого совета. Гиора дал мне свой текст только в четверг, и я тоже показала свой только ему.
— Ясно, — протянул Михаэль. — А в субботу утром? Что вы делали в субботу утром?
— Была в Институте, разумеется, — быстро сказала она.
— С какого времени? Скажем, в восемь утра вы уже были там?
Дина Сильвер побледнела еще сильней, лицо приобрело серый оттенок. Она приехала в Институт к десяти. В восемь она только просыпалась. Встала она поздно, потому что плохо спала, объяснила она; но лицо ее стало враждебным, а когда он спросил, была ли она дома одна, яростно воскликнула:
— Чего вы добиваетесь? Конечно, не одна, со мной дома был мой муж.
— У вас есть дети? — спросил Михаэль.
Да, есть, десятилетняя дочь. Но она ночевала у подруги и вернулась домой только к ленчу, добавила Дина, хотя он ее об этом и не спрашивал. Михаэль с деловым видом записал фамилию подруги и номер ее телефона.
— Но о чем вы собираетесь спрашивать мою дочь? Вы что, и детей допрашиваете?
— Если есть необходимость, — холодно произнес Михаэль, — мы допрашиваем всех. А вашему мужу известно время, когда вы легли спать и когда проснулись?
Дина Сильвер взглянула на него и неожиданно вновь улыбнулась своей странной улыбкой-гримасой:
— Знаете, я себя чувствую как во сне. Не понимаю, меня что, подозревают в….
Михаэль не дождался окончания фразы, и ему пришлось попросить ее продолжать.
— …В убийстве? Меня подозревают в убийстве? — произнесла она тоном оскорбленного достоинства.
— А кто сказал, что вас в чем-то подозревают? — осведомился Михаэль. — Разве я это говорил?
Нет, признала она, не говорил, но по тем вопросам, которые он ей задает, можно подумать, что он выискивает в ее поведении мотивы. Бог знает какие!
А откуда ей известно, какого рода вопросы задают подозреваемым в убийстве, спросил Михаэль — и с удовольствием отметил сбивчивую речь, слегка затрудненное дыхание и то, как она заспешила, объясняя, что смотрела детективные фильмы и читала об этом в книгах. Она ищет к нему верный подход, так же как он ищет подход к ней. Она обратила к нему беспомощное лицо и чуть ли не жалобно спросила: а разве на самом деле все не так, как в книгах и фильмах?
— Не знаю, — сказал Михаэль. — Вы любите читать детективы?
Нет, она читает их лишь изредка, когда не спится.
— И что они вам дают?
— Что вы имеете в виду? — спросила она, кладя руки на колени, чтобы унять дрожь.
— Я имею в виду, — невинно пояснил Михаэль, — почему они вам интересны; почему вас привлекает подобная литература?
У нее нет особой склонности к насилию, если он это имеет в виду.
Михаэль пожал плечами, как бы говоря, что не имел в виду ничего определенного.
— Это чисто психологический интерес, — сказала Дина Сильвер.
— Ах, психологический! — произнес Михаэль таким тоном, как будто это все объясняло. — Так как насчет вашего мужа: он может назвать время, когда вы легли спать и когда поднялись?
Она бросила на него полный отчаяния взгляд:
— Вы всем задаете такие вопросы?
Михаэль решил, что пора менять тон.
— Да, всем. Хотите кофе?
Она поколебалась, посмотрела на него и кивнула. Он подал ей кофе и смотрел, как дрожащая рука берет чашку. Отеческим тоном он пояснил, что расследует сложнейшее дело об убийстве и выяснить все факты — его долг.
Охайон с доверительным видом наклонился поближе к Дине. Она смягчилась и по собственной воле, не вынуждая его повторять вопрос, ответила, что муж провел ночь в своем маленьком кабинете в цокольном этаже. Он обдумывал судебное дело; он окружной судья, и когда готовит вынесение приговора, вот как в этот раз, то запирается у себя в кабинете, изучает доказательства и ни с кем не разговаривает. Поэтому она не видала его ни утром, когда проснулась, ни когда уезжала из дому.
— Ну, я уверен, не составит никакого труда проверить ваше заявление, — дружески сказал Михаэль. — Вы пошли в Институт пешком?
Нет, она поехала на машине.