- Ты прямо идеальная любовница. Дает и ничего не требует взамен. - От его ехидства меня передергивает и в какой-то момент хочется развернуться и ударить его по самодовольному лицу. Но удерживаюсь, чувствуя как постепенно, отпускает злость. Они - все такие. Глупые мальчишки, самоуверенные, считающие, что все в этом мире построено по их шаблонам, и остальным нужно лишь им соответствовать. Они мыслят слишком логически, чтобы понимать, что кроме физиологических потребностей, есть еще и эмоциональные. И порой, куда приятнее оставаться на вторых ролях, чем вырвать с боем первую, и оказаться не нужной.
- Ты можешь делать какие угодно выводы. Мне было достаточно знать, что я ему нужна. И уже бесполезно рассуждать правильно это было или нет. Его уже не вернешь... - пустота снова подкрадывается к глотке на мягких лапах, скребется по горлу, словно пытаясь вскрыть кожу и снова вырваться наружу водопадом слез.
- Я могу делать абсолютно любые выводы. Но согласно заключению экспертизы, твоего любовника убили. - В его голосе звучит какая-то отвратительная нотка, от которой все обрывается и холодеет в груди. Еще пару минут назад мне казалось, что плакать уже не чем. Сейчас же, в глазах стало маетно от накатившихся слез, и какое-то время я вижу его как в отражении. Все-таки одно дело - думать, подозревать, проклинать чертову судьбу, ямы на дорогах и кого-то абстрактного, и совсем другое дело - понимать, что кто-то сознательно лишил жизни человека, ближе которого не было.
- Ты уверен? - Голос снова звучит надорвано и хрипло. Кажется, что снова накатывает то ощущение жестокого бессилия, которое разрывало душу там, на дороге, где нет уже бордовых пятен, и только венок напоминает о том, что произошло. Сухо в горле, хватаюсь за стакан, но он давно уже пуст, как и графин без пробки на столе у Андрея.
- Тормозная система? - первое, что приходит в голову, как бы глупо не звучало. Будучи сторонником, не силовых методов решения вопросов и проблем, я плохо представляю себя, как человека, способного повредить внутренности мотоцикла, только ради смерти другого человека.
- Нет. Более того, твоего Солдата хотели убить сразу дважды. – Ухмылка на его лице отвратительна, и превращается в какую-то холодную и жестокую маску, когда он видит растерянность на моем лице. Пожалуй, я погорячилась, думая, что Лисовский помогает мне просто по старой дружбе. – Несчастное колесо лопнуло бы в любом случае. Да так и произошло. – Он скрещивает пальцы и несколько секунд молчит, глядя на бумаги на своем столе. Словно выжидает от меня какого-то признания.
- Колесо? – Сознание подкидывает кусок воспоминания. Хлопок, глухой, но отчего-то слишком громкий. Он отдается в ушах громом. Дважды. Словно эхо. Тогда не было возможности понять, осознать, сейчас же понимание приходило медленно и полу осознанно. Андрей смотрит напряженно и неспешно тянет лист бумаги.
- Согласно экспертизе, на покрышку были нанесены глубокие порезы, создававшие сопротивление центробежной силе при движении, отчего ее, просто порвало. – Он видит непонимание на моем лице, и уточняет. – Порезы были нанесены поперек и наискось вращения. Кому-то очень не угодил твой байкер. Особенно учитывая то, что от толчка созданного разорванной покрышкой, сработало устройство, мирно ждавшее своего часа в том же самом колесе. Радиодетонатор был прикреплен на внутренней стороне покрышки, колесо было заполнено гремучим газом… - Он тянет паузу, и я вижу свое отражение в оконном стекле – лицо вытягивается так, словно я вижу свою смерть, от каждого его слова. – И достаточно было нажать одну маленькую кнопочку, чтобы твоего Кравца подняло в воздух. Но даже кнопочка не понадобилась – как я уже и говорил, детонатор сработал от ударной силы разорвавшейся покрышки. Он же у тебя в воздух взлетел на полметра, ты, что не видела?!