– Вы хотите возглавить все или почти все транснациональные корпорации, полагаясь на то, что в вас честный, порядочный, человеколюбивый русский дух, – продолжил Виктор свою мысль, – но где гарантия, что именно высокая духовность велит вам это сделать? Более правильным было бы предположить, что это всё тот же дух жадности и желания власти. И даже если ты уверен в себе, как ты можешь быть уверен в других олигархах? Посмотри на образ жизни, который они ведут. Как нельзя быть чуть-чуть беременной, так невозможно быть чуть-чуть безнравственным и бездуховным. Если бездуховность есть, она обязательно себя проявит, как только обстоятельства сложатся. А она есть. Причём, у всех поголовно. И даже монахи, постоянно борющиеся с ней, не исключение. Развитие русского духа как национальная идея – мысль, конечно, хорошая. Но она опять указывает на принадлежность к русской общности. Идеи же добра и справедливости – они же общечеловеческие. Русский же дух – это частность. А потому я бы лучше назвал национальную идею не «русским духом», а движением за справедливость, за справедливое общество. В Америке главная статуя – это статуя свободы. Но свобода бывает разной, можно быть свободным и от порядочности, и даже от своего человеческого достоинства. А справедливость она всегда одна. Либо есть, либо нет. И если её нет, то и равновесия не будет. Только справедливое общество заинтересовано в долгой, счастливой жизни людей, а также в их развитии и раскрытии всех их талантов и возможностей.
– Что случилось в моём доме? – резко сменил тему я. – Почему вы стёрли мне память? Что я должен забыть?
Иван и Виктор – оба пристально посмотрели на меня. Но вот чего не было на их лицах, так это удивления. Как будто оба ждали, когда я, наконец, их об этом спрошу. Виктор медленно достал из нагрудного кармана пиджака глушилку и включил её.
– Как ты догадался? – спокойным тоном спросил он.
– Иван владеет внушением и методиками проникновения в сознание, у тебя есть доступ к препаратам. Да и с психотехнологиями ты тоже знаком не понаслышке. Зачем искать исполнителя в каких-то мифических спецслужбах, когда он в лице вас двоих всегда или почти всегда рядом?
– Логично, – согласился Иван.
– Так что же случилось той ночью?
Виктор и Иван молчали, как будто не зная, что сказать, как сказать и стоит ли говорить вообще.
– Хорошо. Я помогу вам, – начал я рассказ своей версии случившегося. – Всё началось с научного шпионажа. В моём институте-лаборатории бок о бок со мной в течение последних лет работал настоящий шпион. Он даже защитил под моим руководством диссертацию. При этом это был хорошо обученный агент ЦРУ с явными талантами учёного-физика. Все эти годы агент «дремал». Думаю, что внедрён он был в мою команду по нескольким причинам. Во-первых, это научный шпионаж. Не для кого в мире не секрет, что наша ядерная физика – по-прежнему самая сильная физика в мире. Я же работал, в том числе, и в области атомной энергетики, сначала обычной, а в последнее время занялся и холодным ядерным синтезом. Закрытые разработки наших физиков в этих областях – лакомый кусочек для шпионов. Во-вторых, я родной брат олигарха, а эта немногочисленная категория наших граждан всегда являлась и является объектом пристального наблюдения со стороны спецслужб.
Виктор и Иван внимательно слушали меня, не перебивая. Из чего я сделал заключение, что мои рассуждения – правильные.
– Когда я решил участвовать в международной конференции в Брюсселе с двумя докладами и послал свои тезисы, стали один за другим гибнуть мои физики. Как я понял, устранение физиков-ядерщиков – это не редкое явление для спецслужб, особенно, когда речь идёт о странах с самостоятельными ядерными программами. Тем более, по всему миру гибнут люди, занимающиеся холодным ядерным синтезом, который может явиться альтернативой углеводородам. ЦРУ же блюдёт интересы нефтегазовых монополий. Действительно, сначала были устранены два моих физика, оба кандидаты наук и специалисты в своём деле. Далее Нина Караулова сбила на автомобиле третьего физика по фамилии Федин, который, возможно, и был агентом ЦРУ. Но как она узнала, что он шпион? Возможно, именно Федин и убил этих двух физиков, которых я, возможно, засветил своими тезисами. Однако потом была ещё одна смерть – моя лаборантка. Но лаборанты – не учёные. Её можно было не устранять, если только она не знала что-то такое, что и послужило причиной её устранения.