Невиданная сила подхватила меня и словно пушинку опять втянула в воронку, превратившуюся в трубу с вращающимися знаками судьбы. Опять я нёсся в трубе, но знаки судьбы стали превращаться в картинки, в подвижные живые фотографии, запечатлевшие сцены моей жизни. Вот молодая, счастливая женщина, похожая на Анну Андреевну, смеётся и кружится, держа за руки меня. Или не меня. Маленького мальчика лет четырёх-пяти. Вот Пётр Алексеевич идёт на параде, вокруг народ, плакаты, а на шее у него опять всё тот же мальчик. А вот Пётр Алексеевич смеётся. В голове возник голос отца: «Дмитрий Петрович, слезай, пора уступить место брату». Лица, много лиц кружилось в трубе вокруг меня. Все они казались знакомыми, но большинство сейчас я не помнил. Я летел мимо. А моё детство разворачивалось передо мной. Только детство. Ни одной «фотографии» меня взрослого.
– Дмитрий Петрович! – кто-то звал меня вдалеке, а я летел по трубе.
– Дмитрий Петрович! – голос был настойчивым и приближающимся. Труба стала исчезать, и я опять ощутил себя человеком, сидящим на дощатом настиле.
– Дмитрий Петрович! – почти над своим ухом услышал я и открыл глаза. Я действительно сидел на дощатом полу, но не на мостках у реки, а в деревянном доме перед камином, в котором вовсю бушевал огонь. Стены комнаты, в которой я каким-то образом оказался, были из массивных круглых брёвен, потемневших то ли от времени, то ли от лака. Небольшое деревенское окно было не зашторено. За окном мела вьюга. За большими снежными хлопьями в пространстве окна ничего не было видно.
– Дмитрий Петрович! Вы меня слышите? – Голос был над самым ухом, но я никого не увидел рядом.
– Вы меня слышите? – голос был настойчив.
– Слышу, но не вижу, – ответил я.
– Замечательно. Где Вы сейчас находитесь?
– Был на пляже летом, оказался в избушке зимой.
– Такое бывает.
– Разве? – что-то я не помнил о случаях телепортации не только во времени, но и в пространстве. Или моя потеря памяти лишила меня подобных воспоминаний.
– Вы в своей внутренней реальности, – спокойный, даже ласковый, мужской голос продолжал со мной разговор.
– Во внутренней реальности? – рефреном повторил я.
– Да. Эта реальность обычно за пределами восприятия повседневного сознания. Сюда сложно попасть. Если только во сне.
– Я сплю?
– Если спите, то осознаёте свой сон. Вы отвечаете на вопросы и задаёте свои.
– Кто Вы? – не мешало бы знать имя собеседника.
– Зовите меня Вадим.
– Вы из спецподразделения ФСБ? – вспомнил я, о чём мне говорил Виктор.
– Можно и так сказать.
– Вы нашли код?
– Нет. Ни следа. Обычно он выглядит, как помеха, стена. Может быть, Вы видели в своей внутренней реальности такую стену? Она будет отличаться от других, в ней должно быть что-то необычное.
Я начал оглядываться. Ничего необычного.
– Может быть необычный предмет, который не такой, как должен быть, не на своём месте, – предположил невидимый Вадим.
– Нет, ничего такого, что могло бы зацепить глаз. Только огонь в камине да вьюга за окном.
– Цифры, буквы на стенах, картинах?
– Ни картин, ни цифр, ни букв. Голые деревянные стены.
– Книги в книжном шкафу.
– Нет шкафа и нет книг. Ничего нет.
– Какой формы люстра?
– Нет люстры. Свет идёт от камина.
Возникла пауза. Наконец голос задал последний вопрос:
– Но что-то же в комнате есть?
Я ещё раз огляделся и ничего не увидел, кроме стен, потолка, окна, деревянного пола, на котором сидел, и камина. Даже двери нет.
– Ничего нет.
– Это и хорошо и плохо, – резюмировал Вадим, – хорошо, потому что никакого кода нет. Плохо, потому что Вы, как чистый лист, ещё не нажили багажа чувств, ошибок, разочарований. Впрочем, может быть и это хорошо. У Вас всё впереди. Удачи!
– Удачи!
Я остался в деревянном доме один на один сам с собой. Но одиноко не было. Я чувствовал тепло огня в камине. Яркий свет пламени всполохами отражался на стенах комнаты. В такой тишине можно просидеть всю жизнь, – почему-то подумал я, вслушиваясь в тишину. И чем больше я слушал, тем яснее становился звук:
– Соня, проснись! – это был голос Ивана, который не только говорил, он тряс меня за плечо. Я очнулся и открыл глаза: солнце над головой, впереди река, рядом Иван.
– Что-то случилось? – спросил я.
– Случилось, – услышал я его голос, – ты медитировал целых пять часов. Уже полдень.