– Ты считаешь, что скоро наступит время, когда каждой отраслью в мире будет владеть одна семья? – спросил я его.
– Конечно. Оно уже наступило. Это обеспечит и стандарты, и контроль, и влияние на рынок. Я предпочёл бы, чтобы это была наша семья.
Крис посмотрел на удаляющихся к реке Семёна и Лиз, медленно гуляющих по парку, взявшись за руки, как дети.
– Я не согласен, – сказал Андрей, – тоталитаризм в масштабах всей планеты невозможен. Обязательно где-то что-то выйдет из-под контроля. Если только не ограничить его одним-двумя континентами. Но тогда это не тоталитаризм. Впрочем, остальные континенты можно уничтожить. Тоже выход.
Последние слова он произнёс, несколько растянув предложение.
– Ну, это не выход, – как-то неестественно засмеялся Крис, – кому такое в голову придёт? К тому же, запасы редкоземельных металлов, и не только их, разбросаны по всей земле. Значит, и их уничтожить?
– Не знаю, у кого что в голове, – ответил Иван, – иногда, глядя на поступки сильных мира сего, резонно возникает вопрос: а там вообще что-то есть? Такое ощущение, что думать не любят.
– Это только ощущение, – миролюбиво продолжил Крис, – поверьте, корпорациями владеют не дураки. Мы же с вами не дураки?
Вопрос прозвучал, как хорошая шутка.
– Нет, далеко не дураки, – поддержал я его, – потому я и вынужден отказаться от продажи заводов, что не стоит делать из меня дурака.
Крис замер от моего неожиданного выпада. Андрей чуть ли не разинул рот от удивления. Иван же широко раскрыл глаза, в которых одновременно с удивлением промелькнула тень улыбки.
– И кто делает из тебя дурака? – медленно с нарастающей сталью в голосе, наконец, произнёс Крис.
Я не стал отвечать на этот вопрос, но вполне дружелюбным тоном сказал:
– Крис! Тебе ведь не нужны мои заводы. Ты же не планируешь их развивать. В лучшем случае, заморозишь. В худшем, развалишь. Я понимаю и не осуждаю тебя, ты выполняешь заказ, и заказ политический, который ты не можешь не выполнить. Пока не можешь. Конечно, за это тебе что-то пообещали, да и просто, устранив конкурента, ты сумеешь расширить рынок. Но в целом, это не бизнес, это поглощение и уничтожение. А теперь пойми меня: ты, может быть, и рад бы был приумножить, и хотел бы, чтобы отрасль расширялась и росла, в том числе, и за счёт моих заводов, но тебе не велят оставлять их в живых, и ты сделаешь то, что велят, независимо от того, нравится тебе это или нет. Вот и я не всё могу. Есть вещи, которые от меня не зависят. Во-первых, я просто не могу отдать тебе заводы, зная, что это – их гибель. Они же мои дети. Во-вторых, я не могу отдать тебе заводы, потому что не всесилен. Они – достояние России, и осуществить продажу контрольного пакета акций этого достояния другой стране, как выяснилось, я не могу. Считай, президент запретил. А я, как и ты, к властям прислушиваюсь.
Я лукавил, президент не запрещал, но Крис-то этого не знает. А вот то, что в составе президентской делегации я только вчера вернулся из Китая, знает.
– С чего ты взял, что я уничтожу твои заводы? – Крис хотел изобразить возмущение, но у него не получилось. То ли сказалась усталость, то ли количество выпитого спиртного.
– Другие-то уничтожил. «Байкал», например. Завод, который купил у Дакуняна. И года не прошло.
– Они оказались нерентабельны.
– И эти окажутся, коли велят.
– Это ты слишком! Твои заводы процветают. У меня нет основания считать их нерентабельными, – Крис старался говорить миролюбивым тоном.
– Прости! У тебя возможны неприятности из-за моего решения. А подпиши я контракт, они были бы у меня. И поверь: мои неприятности покруче твоих будут. 20% африканских акций их не окупят. Ты выкрутишься.
Последнюю фразу я произнёс примирительным тоном.
– Всё-то ты знаешь, – пробурчал Крис, – неприятности тебя ждут в любом случае.
То ли просто сказал, то ли это была угроза. Время покажет.
Завещание
Иван как в воду глядел. Утром приехал нотариус, чтобы зачитать завещания Дмитрия и Анны Андреевны. Сразу после завтрака вся семья, включая Ивана, который опять ночевал у нас, собралась в гостевой гостиной.
Высокий со спортивной выправкой коротко постриженный мужчина, наш семейный нотариус Лысенко Степан Сергеевич, зачитал вслух сначала завещание Дмитрия, т.е. моё. Оно оказалось почти бесполезным, ведь основные наследники, жена и сын, погибли. Дом, небольшая недвижимость за рубежом, счет в банке, всё то, что должно было отойти им, теперь после их гибели и гибели матери – Анны Андреевны, отойдёт брату, т.е. опять-таки мне, если не всплывёт факт подмены, о котором нотариус естественно ничего не знает. Однако последний пункт завещания привлёк моё внимание. Оказывается, при институте, в котором я работал, полгода назад был организован ещё один институт – частный, мой собственный институт холодного ядерного синтеза. Об этом факте я слышал впервые. И этот институт, созданный на деньги Олега, но оформленный на Дмитрия, по завещанию возвращается к Олегу. В последнем абзаце завещания Дмитрий, т.е. я, просил брата не бросать научное учреждение, а, наоборот, поддерживать его и дальше, несмотря на все происки недоброжелателей, потому что «за холодным ядерным синтезом будущее науки и страны».