- Ну? Долго так сидеть будешь, Ванька? - спросил большой мужик молодого.
Ванька встал, подошел к стойке и, нагнувшись, что-то горячо зашептал трактирщице. Та отрицательно покачала головой и громко сказала:
- А мне-то что до твоей беды? Я даже барам в долг не даю. Пропились, так ступайте, не хрен тут прохлаждаться!..
Ванька вернулся к своему столу и остановился.
- Прости, Семен...
- Тогда вовсе не звал бы! - зло бросил Семен. – Чего завлекать было?!..
- Отпустили бы вы меня, мужики, - жалобно попросил Ванька. – Ну, какая вам радость меня калечить?..
- Тебя отпусти, а сам под батоги ложись? – встрял вертлявый. – Барин велел Семену глаз с тебя не спускать. – И начал куражиться: – Слышишь, как на дворе воет? Это ведь это природа по тебе плачет, Ванька! Завывает, голосит аж!..
- Заткнись, Авдей, и без тебя тошно. - Семен легко хлопнул Авдея по спине, и тот уткнулся носом в стол.
Полицейскому одному пить наскучило. Он встал и направился к монаху – поговорить. Из мужиков, сидящих в трактире, никто другой для разговора его рангу не соответствовал.
- Ох, грехи наши тяжкие... – сказал он, садясь к столу. - Таскаюсь с острожниками целый день по городу, жду, кто подбросит им медяк на пропитание. А кто подбросит? Добрый хозяин в такую стужу и собаку на двор не выгонит. Мои кандальники второй день голодные ходят.
- Зимой всем не легко, - согласился отец Иоанн.
- Мог бы и губернатор из своих щедрот подкормить, раз в тюрьмах держит, - вмешался в чужой разговор Авдей. Видать мужичок был по характеру всякой дырке затычка. – А то людей в острог, а пропитание, значит, пускай сами себе ищут!
- Попридержи язык, дурень! – небрежно сказал полицейский; от завязавшейся беседы с монахом отвлекаться не хотелось. - Головы знатней твоей за такие речи на дыбе корчились.
- Я что, я ничего, - стушевался Авдей. – Я ж это так, к знакомству.
- Не обращайте внимания, господин полицейский, - сказал Ванька. – Убогий он, не понимает, о чем болтает.
- Сам ты убогий! – огрызнулся Авдей.
Расторопная трактирщица уже успела наполнить штоф водкой и поставила его на стол перед отцом Иоанном и полицейским.
- Это для вас с монахом, Прохор Прохорович. Отдыхайте. Я сейчас еще маринованных грибков принесу. И картошечки отварной с варяжской селедочкой.
- Неси, неси, Филипповна, - благосклонно сказал полицейский.
- Вот, Ванька, как люди отдыхать должны! - вскричал Семен. – А ты раздразнил только. Кто без денег, тот не должен искать поблажки!
- Хоть бы на Рождество разговеться, - проговорил один из колодников. И обо шумно и горько вздохнули.
- Налей колодникам, хозяйка, - вдруг сказал Ванька трактирщице. – Страдальцы ведь.
- Налить не трудно. Платить, кто будет?
Ванька сдернул с головы шапку и бросил ее на стойку:
- Налей! Сил нет смотреть, как они слюну глотают.
Шапка была хорошая, отороченная мехом.
– А для меня, значит, шапки пожалел?!.. – зло проговорил Семен. – Ну, молись!..
- Им сегодня уже милостыни не достать, поздно, - попытался оправдаться Ванька.
Трактирщица покрутила шапку в руках, встряхнула и крепко прижала к пышной груди.
- Добрый ты, парень. Как перед смертью.
- Полста палок всего, - сказал Семен и ухмыльнулся. – Может, выживет.
- У тебя выживешь, как же! – Авдей подскочил к полицейскому. - Это барин еще пожалел Ваньку, всего полста палок велел отсчитать.
- За какую провинность? – поинтересовался Прохор.
- Так он книжки барские тайком таскает, – лебезил Авдей, стараясь угодить полицейскому, чтобы скрасить свою предыдущую оплошность. – Больно грамотный!