— Мистер Ферреро...
Я шагнула вперед и слегка покрутилась. — Видишь? В этом легком платье негде спрятать оружие. — Я хихикнула, как дурочка, хотя сомневалась, что он купился на это.
Охранник пристально посмотрел на меня, прежде чем подойти к Заку и обыскать его с головы до ног. Ничего не найдя, он выпрямился и оглядел меня. Его изучающий взгляд слишком долго задержался на моей груди, прежде чем Зак угрожающе зарычал на него. — Ты закончил, чувак? Я бы хотел взять в руки выпивку до того, как мне исполнится гребаных тридцать.
Охранник указал на дверь. — Мы будем следить за вами обоими всю ночь. Ничего не предпринимайте.
— Спасибо! — радостно воскликнула я, затем схватила Зака за руку и бросилась в бальный зал, как будто мне было наплевать на весь мир.
Однако кое-что у меня все же было,- это крошечный нож в чашечке бюстгальтера моего платья. Я никогда не могла пойти куда-нибудь по-настоящему безоружной, и это было моим одеялом безопасности.
— Третий и Четвертый Найт приземлились, — тихо сказал Ной.
Низкий голос Беннетта добавил: — Крыша свободна. Мы проверим, когда войдем в лифт.
— Ммм, не могу дождаться, чтобы поработать над шахтой с тобой, Здоровяк, — промурлыкал Макс.
— Макс, ради всего святого, — прошипела я.
— Может ли кто-нибудь, пожалуйста, напомнить мне, почему моим партнером в этом ограблении назначен восемнадцатилетний выпускник средней школы, а не один из многих опытных военных ветеранов, которые у нас работают? — Беннетт заворчал своим монотонным голосом.
— К сожалению, — сказал Ной, его тон противоречил глубочайшему сочувствию к бедственному положению Беннетта, — он лучшая отмычка, которая у нас есть, и это каким-то образом включает взлом дверей лифта с помощью специального ключа.
Макс усмехнулся. — Я очень искусен в обращении со своими руками, что я могу сказать?
— Господи Иисусе, — пробормотал Зак.
— Вы все, блядь, можете сосредоточиться? — Спросила я сквозь стиснутые зубы в фальшивой улыбке. — Найт-Один и Найт-Два в деле. Мы нацелены на Андреа.
Ее было легко заметить, она плыла по похожему на пещеру бальному залу среди покрытых белой скатертью столов под руку с каким-то парнем, заменившим Рамона на посту ее главного телохранителя. Ее пурпурное платье вида русалки облегало ее пышные формы как перчатка, а черные волосы были собраны в классическую прическу. Ее темные глаза - такие до боли знакомые по тому, кого я люблю, - осматривали комнату, расчетливые и холодные.
Камерный оркестр исполнял -Vivaldi’s “Four Seasons” с небольшой сцены, установленной в задней части зала, классическая атмосфера музыки поразила меня тем, что она не соответствовала почти безвкусной тематике зала. На каждом столе стояла цветочная композиция высотой не менее четырех футов, все цветы были пурпурного оттенка, похожего на платье Андреа. С черного потолка свисали большие неоново-голубые люстры, каждая из которых была задрапирована бесконечными гирляндами огней и нависала над столами, как гигантская медуза, парящая над нашими головами. Когда мы проходили мимо пустого стола, я заметила, что ручки столовых приборов были инкрустированы настоящими бриллиантами.
— Подделка, — сказал Зак со смешком, заметив, куда переместился мой взгляд. — Моя мама ни за что не раскошелилась бы на такие предметы, учитывая ее тяжелое финансовое положение. Она устраивает это шоу только для того, чтобы убедить всех, кто смотрит, что все в порядке.
И мы были здесь, чтобы вбить последний гвоздь в ее крышку гроба.
— Мы на позиции, — сказал Беннетт в моем наушнике.
— Готовлюсь отключить электричество, — ответил Ной. — У вас будет десять секунд, чтобы открыть двери лифта, прежде чем оно снова включится.
— Мне понадобится всего восемь секунд, — усмехнулся Макс. — Тогда мы с Большим Человеком будем спускаться по этой шахте вместе. Я не могу дождаться, когда увижу, как он это делает.
— Продолжай болтать, и я оставлю тебя на гребаной крыше, — парировал Беннетт.
— Беннетт, ты не сделаешь этого, — сказала я себе под нос. — Ведите себя хорошо, вы оба.
В моем наушнике послышалось ворчание, и я проигнорировала его, чтобы сосредоточиться на текущей задаче. Андреа наблюдала за нами, ее глубокое подозрение по поводу нашего присутствия здесь было написано на ее лице, но она не могла скрыть легкий намек на тоску - собственничество, - которое вспыхивало каждый раз, когда ее взгляд останавливался на сыне.
И пока она была здесь, в бальном зале, ухаживая за потенциальными новыми инвесторами, притворяясь, что ей наплевать на благотворительность, и ведя себя так, словно тот факт, что ей исполняется пятьдесят, не заставляет ее немного умереть внутри, мы отнимали у нее последнюю опору, на которой она могла стоять.