— Чёрт.
— Спустя два дня, несколько старух и монахинь вернулись, включая бабушку. Но это была не совсем она. Она была обнажена. Плоть с её груди, живота и ног была съедена. Большая часть лица исчезла, но дедушка узнал её и подошёл к ней. Она выдавила ему глаза и сожрала его в главном зале нашего маленького дома, прямо под распятием, которое её мама подарила им на свадьбу.
— Тебе ведь не пришлось самой убивать их?
— Это случилось шестьсот лет назад, так что нет, не пришлось, но мы по-прежнему помним.
— Итак, ваш народ решил преследовать этих солдат-призраков.
— Самые смелые, самые отважные мужчины отправились той ночью за ними. Все они были съедены или сами обращены в восставших. Другим удалось поймать несколько этих зверей, и со временем мы научились их уничтожать. После этого моя семья перестала быть фермерами. Мы были убийцами. Как ты. И как ты, мы делаем всё, чтобы жить и продолжать свою работу.
— Тебе не нужно ничего мне объяснять.
— Знаю. Вот почему я тебе это рассказываю. Обычные люди вроде Саймона этого не поймут.
— Ты определённо победишь в конкурсе больших тёмных секретов. Я никогда ничего так хорошо не скрывал.
— А как же твоя магия? Ты должен был хранить эту тайну.
— Когда я был ребёнком, то ничего не понимал, а к тому времени, как разобрался, было слишком поздно.
— Бедняжка Джимми. Полон магии и счастлив ею пользоваться. Обречён побеждать мальчиков во всех их играх и показывать фокусы девочкам, чтобы заслужить их поцелуи.
— У меня не было машины. Приходилось как-то выкручиваться.
— Поставлю за тебя свечку.
— Не трать зря воск. Они больше не отвечают на мои звонки.
Я прошу Бриджит подержать руль, пока достаю сигарету, закуриваю и делаю глубокую затяжку. И тотчас становлюсь доком Холлидеем, пытающимся выкашлять свои лёгкие.
— Боже. Они ментоловые.
Я выбрасываю в окно остаток пачки, включая ту, что закурил. Избавляясь от этих сигарет с нервнопаралитическим газом, я делаю владельцу «Лексуса» одолжение. Он будет ныть, когда поймёт, что они пропали, но иногда жестокость из милосердия — единственный выход.
Улица напротив пустыря на Восточной Шестой пуста. Я выключаю двигатель и фары, и мы с минуту сидим, наблюдая за местностью. В лунном свете лачуга Спрингхилов выглядит как оставленная под дождём картонная фигурка. Я не вижу никакой охраны.
Бриджит перегибается через меня и смотрит в окно.
— Это дом влиятельного семейства?
— Когда-то самого влиятельного.
— Мне кажется, что у вас, Саб Роза, отличное от других людей представление о красоте.
— К этому привыкаешь. Как к герпесу или отсутствию ноги.
— Мне хочется заглянуть внутрь.
— Не сейчас. Сперва мне нужно кое-что сделать.
Я беру сумку с заднего сиденья, вылезаю из «Лексуса», обхожу его и встаю с пассажирской стороны. Бриджит наблюдает, как я вываливаю кучу порошков, растений и кусочек свинца, который я использую для некоторых видов кругов.
— Как мило. Я увижу магию?
— Ты увидишь магию. Надеюсь, эти ингредиенты ещё годные. Они принадлежат Касабяну. Моему соседу по комнате. Он давно не практиковал такое худу.
— А какое он практикует?
— Срёт из шеи.
Бриджит таращит глаза.
— Позже объясню.
В сумке есть ступка и пестик. Я передаю их Бриджит вместе с пакетиком ингредиентов.
— Возьми эти листья с семенами и разотри в порошок. Мне нужно добыть да Винчи.
Я беру кусочек свинца и в тени автомобиля рисую круг таким образом, чтобы его трудно было заметить, проходя мимо. Изображение несложное. Обращённая на север пентаграмма внутри двойного круга. Снаружи круга я пишу слова на латыни, древнееврейском и демоническом. Не заклинание. Скорее что-то вроде дружелюбного «привет, спасибо, что заглянули». Это достаточно произвольное худу, но работает оно лучше, чем звучит. Если думаете, что так легко сказать на демоническом что-то, что не будет звучать как завуалированная угроза, то ошибаетесь. Я не силён в магии молока-с-печеньем, но мне нужно привлечь как можно больше живности, не взрывая её.
— Твой порошок готов. Что за магию мы творим?