— Какие у него недостатки?
— Он имеет массу пороков, ваше величество. Он невежествен, жесток, едва ли не все свое время проводит в застенках. Любит сам допрашивать узников и пытать их. Но вместе с тем необычайно честен и очень предан Петру.
— Хорошо. Следите за каждым шагом русского царя и немедленно докладывайте мне о каждом его действии.
Министр Клаузе почтительно поклонился:
— Слушаюсь, ваше величество.
Глава 2 ГОСУДАРЬ, ТЕБЯ ХОТЯТ УБИТЬ
Курфюрст прусский в честь прибытия гостей организовал пышный прием, куда, кроме самого Петра и ближайших его приближенных, были приглашены наиболее именитые жители герцогства.
На Петра Алексеевича приходили смотреть, как на большую диковинку. Почти каждого восхищал гигантский рост царя, простота его в общении, а дам умиляла горячность, с которой русский государь рассказывал о премудростях плотницкого искусства. Причем каждую из них он непременно зазывал на верфь, где обещал продемонстрировать корабельное мастерство. Женщины закатывали глаза и млели только от одного прикосновения «герра Питера».
Особенно Петру приглянулась молоденькая фрейлина из окружения герцогини. Лицом белая, как снег, и с золотыми пушистыми волосами, она напомнила ему очаровательную Анну Монс. Странное дело — в великом посольстве Петр неожиданно позабыл не только о своих прежних возлюбленных, но даже о покинутой супруге.
Фрейлину невероятно забавляла неправильная немецкая речь царя, и она весело фыркала едва ли не на каждое государево слово. Дело складывалось к тому, что он в ближайшие минуты должен был увести ее в густоту тенистого сада, чтобы наедине с прелестной «пастушкой» постигнуть все премудрости «плотницкого мастерства».
В зал вошел озабоченный Меншиков. Отыскал взглядом среди шумного веселья Петра Алексеевича.
— Чего хотел? — невесело буркнул царь, не отрывая глаз от соблазнительной девицы.
— Государь, наедине бы поговорить.
— Что так? — смерив любимца неодобрительным взглядом, спросил самодержец.
В последнее время Алексашка досаждал невеселыми новостями. Широкая ладонь Петра уверенно опустилась на колено девушки.
— О слове и деле государеве говорить хотел…
— Она не понимает по-нашему.
Лицо девушки было бело-молочным, будто бы накрахмаленным. Внешне она напоминала нарядную куклу, какую можно приобрести на ярмарке.
А хороша, чертовка! Иноземные девки так и липнут к государю!
— Изменщик — окольничий Степан Глебов, как и отписано было князем Ромодановским.
— Вот оно как! — огорчился не на шутку Петр Алексеевич. — А я-то думал, наговоры. Что там?
— Мы тут его малость под пыткой допросили. Так он признался, что сам передал французам, будто бы ты морем надумал ехать.
— Зачем же это им надобно?
— Убить тебя хотят, государь, — тихо произнес Меншиков. — Не могут тебе простить того, что ты у них из-под носа Польское королевство увел.
Петр действовал решительно. Он уже давно не знал отказа в любовных потехах. Его ладонь бережно поглаживала девичье колено, после чего приподняла краешек платья.
— И как же они хотят меня убить? — подивился государь. — Я здесь, а Франция далеко.
— Вроде хотят пиратов нанять, чтобы судно твое потопить.
— Ишь ты, черти! — неожиданно развеселился Петр Алексеевич. — Не успокоились еще. Где этот плут?
— Мы его в каморке заперли, а к нему караул приставили. Что будем делать, государь?
Глянув на улыбающуюся девицу, вздохнул:
— Эх, Алексашка, не даешь ты мне с девками побаловаться. Посмотри, как на меня эта краля смотрит. — Широко улыбнувшись, продолжал: — Я ведь теперь почти неженатый, можно сказать. — Рука государя обхватила девичий стан. — Так что мне о государыне нужно подумать. Глядишь, она и царевной может стать. Знаешь, как ее величают?
— Не ведаю, государь.
— Гретхен! А мы крестим ее в православную веру и назовем, к примеру, Галиной, а то и Катькой! Так что ты, Алексашка, еще и кланяться ей будешь!
— Петр Алексеевич, — взмолился Алексашка Меншиков, — надо бы решить, что делать-то!
— Эх, Алексашка, никакого понимания не имеешь. Не даешь ты мне с девицей потолковать, а ведь я ее плотницкому делу хотел обучить и лавку для этого подходящую выбрал. — Поднявшись, продолжил: — Попрощаться мне с курфюрстом надобно, не сбегать же мне с бала, в мою честь устроенного.
Второй этаж заполнили музыканты. Задвигав стульями, расселись по своим местам. Под взмах коротенькой дирижерской палочки зазвучала музыка.
Приглашенные, разбившись на пары, принялись танцевать котильон. Мужчины были в парадной форме, в ботфортах и без шпор, на головах — накрахмаленные букли. И от особо ретивых кавалеров крахмал разлетался во все стороны, заставляя дам заходиться в аллергическом кашле.
Девушка перехватила ладонь государя.
— Кажись, она танцевать изволит, Петр Алексеевич.
— Гретхен, — промолвил Петр, — я ведь могу только гопака, да вот еще русского.
В самом центре зала в белых рейтузах и голубом камзоле выделялся прусский курфюрст. По грациозным па было заметно, что он преуспел не только в баталиях, но и в танцах. Его партнершей стала молоденькая фрейлина с невероятно милым лицом. Люстра в тысячу свечей позволяла беспристрастно фиксировать малейшее движение лицевого нерва. Длинные ресницы подрагивали, а румяна, намазанные скорее всего отварной свеклой, слегка поползли от пота, оставляя небольшие дорожки.
— Вот что, Алексашка, нам нужно музыкантов в Москву выписать. О, как играют! А наши-то скоморохи только в барабаны умеют стучать. От их потехи в голове гудит!
Смолкли последние аккорды. Проводив девушку до места, курфюрст направился к Петру.
— Кажется, ты заскучал, Питер?
— Что ты, Фридрих, разве в таком обществе и с такими дамами можно заскучать? — очень убедительно произнес царь. — Да вот только идти нужно.
Весь вид государя говорил о том, что для поднятия веселья не помешала бы пара сотен петард да салют на половину неба.
— Тогда в чем же дело? Оставайся еще.
— Ждут государственные дела.
— Мы так и не обсудили с тобой главное.
— Союз против Швеции?
— Вот именно. Против Карла XII. Наши армии могут быть хорошей прививкой против его могущества.
— С превеликим удовольствием, Фридрих, — произнес государь.
Курфюрсту очень импонировал этот простоватый плотник царского звания. Но что-то подсказывало ему, что Питер не так прост, как это могло показаться на первый взгляд.
— Только я вот что предлагаю, не будем подписывать никаких документов. Просто дадим слово соблюдать союзнические обязательства. Потому что наши слова значат куда больше всех этих подписей и печатей!
— Договорились, — пожал государь протянутую руку. — Если Карл начинает войну с тобой, я выступаю против Швеции, если же Карл выступает против России, то ты объявляешь ему войну.
— О да! — широко заулыбался курфюрст, потрясая протянутую руку.
С русским царем не будет особых проблем.
— Надеюсь, что мой уход не омрачит общего праздника?
Герцог обезоруживающе улыбнулся, посмотрев в конец зала. Фаворитка, окруженная поклонниками, не скучала. Но все немедленно откланяются, стоит ему только приблизиться.
— Позвольте мне проводить вас до двери.
Петр Алексеевич широко улыбнулся:
— Не утруждайте себя, курфюрст. Ведь я всего лишь бомбардир Михайлов.
Фридрих весело рассмеялся:
— Ваше положение освобождает меня от многих официальных условностей.
С балкона на втором этаже вновь зазвучал слаженный оркестр. Веселье переходило во вторую фазу.
— Позвольте мне тогда с вами распрощаться. Ведь дамы такие обидчивые.
Петр Алексеевич удалился. Улица встретила его пронизывающим ветром. Застегнув камзол на все пуговицы, поторопил поежившегося Меншикова: