Гаптен нервно забарабанил пальцами по столу. Дурная привычка. В последнее время меня это стало ужасно раздражать — зачем он это делает? Хочет показать, что переживает, болеет за общее дело? Да уж, он болеет… Конечно! Просто завидует. Он столько лет потратил на свои духовные искания, а тут на тебе — учитель умер, и все. И теперь он превратился в ассистента Данилы. Конечно, удар по самолюбию…
Данила в своем обычном забытьи — что-то себе думает, думает. Путешествие в параллельных сновидениях сказалось на нем не лучшим образом. Раньше он скептически относился к моим рассказам о сновидениях, а теперь понял, что это вовсе не какие-то там фантазии его полоумного приятеля, а истинная реальность! Понял и разозлился. Догадываюсь, что неприятно чувствовать себя проигравшим «исполнителю роли второго плана».
— Беспокоит меня шестая Печать, — пробормотал Гаптен. — В тексте Апокалипсиса одни образы. Понятно только, что речь идет об убийстве: «И цари земные и вельможи, и богатые и тысяченачальники и сильные, и всякий раб и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор и говорят горам и камням: падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; ибо пришел великий день гнева Его, и кто сможет устоять?»
— Точнее, о самоубийстве, — уточнил Андрей. — Люди сами просят, чтобы горы и камни пали на них. Предельное отчаяние. Они потеряли смысл жизни, во всем разочаровались и сами ищут смерти. Так что это не убийство, а самоубийство… Ни у кого из присутствующих суицидальные мысли пока не появляются?
Шутник.
— Нет, — зло ухмыльнулся я. — Скорее наоборот.
Черт, зачем я это сказал?! Теперь Андрей снова уставился на меня своим «проницательным взором», изучает меня как подопытное животное.
— Анхель, у тебя были какие-то видения? — спросил он.
У меня все похолодело внутри. Откуда он знает?! Чем я мог себя выдать?! Видения… Нет, у меня не было видений. Не было! Главное — не подать вида!
— Нет! А с чего ты взял? — спросил я, с трудом унимая прорывающуюся дрожь в голосе.
— Ну, как-то же мы должны узнать о том, что нам предстоит? — улыбнулся Андрей.
Как мне уже надоели эти его вечные улыбочки!
— Что значит — «нам»? — процедил я сквозь зубы. — Данила у нас избранник, у него и спрашивай.
Данила, услышав свое имя, вышел из своей глубокой задумчивости и огляделся по сторонам. Да что с ним происходит?! Как в воду опущенный! Такая напряженная ситуация! Нам столько всего предстоит! А он — словно зомби! Я остался один. Совсем один…
Андрей продолжал смотреть на меня, изучая словно под микроскопом.
— Пойду гляну, что в центральном узле происходит, — сыгранным нейтральным голосом сказал он. — Гаптен, пойдем?
— Да, пойдем, — торопливо сказал Гаптен, не сводя с меня глаз. — Надо посмотреть…
Андрей с Гаптеном скрылись за дверью.
Шушукаться пошли! Зачем мы с ними связались?! Кто они вообще такие?! Что они о себе возомнили?!
Данила встал, прошелся по комнате и лег на диван.
— Анхель, — тихо сказал он, глядя в потолок, — а ты и вправду думаешь, что я избранник?
— В каком смысле?
— Тебе не кажется, что мы все… Как бы это сказать?.. — Данила запнулся, пытаясь подобрать нужное слово. — Что нет какой-то общей цели, какой-то задачи, миссии общей. А просто каждый из нас проходит свои испытания. Свои, личные. Мы ведь разные, а поэтому и испытание у каждого свое…
Зачем он это говорит?.. Что значит — «нет общей цели»?! И эти постоянные — «я избранник» или «я не избранник»… Он что, все цену себе набивает? Но сколько можно?! Или он так намекает, что я к его поискам не имею никакого отношения? Отделаться от меня хочет?!
— Данила, ты избранник, — проскрежетал я. — Я в этом совершенно уверен. Может быть, кто-то и сомневается, но я — нет.
Через силу выговорив это, я быстро встал и пулей вылетел из комнаты. Еще мгновение — и не знаю, что могло бы произойти. Я бы, наверное, сказал что-то, что непременно выдало бы меня. Но я не могу! Не имею права! Не должен!
Оказавшись в своей комнате, я забился в самый дальний угол — сел на пол, сжал в руках фамильный браслет. Драгоценные камни тускло играли в лучах искусственного света.
— Отец, поговори со мной… — прошептал я. — Мне так плохо! Мне так плохо!.. Неужели все это было ложью и неправдой? Папа, ответь мне. Ответь!
— Да, все неправда, Анхель, — услышал я голос отца. — Да. Все неправда.
— Папа, я должен тебя спасти?
— Да. Я расскажу тебе правду. Да. Ты все узнаешь. Да. Ты избранник, Анхель. Да. Мой сын. Да. Иди к своей цели, сын. Ты должен. Да. Ты сможешь. Да. У тебя есть то, что нужно…
«И когда Он снял шестую печать,
я взглянул, и вот произошло великое
землетрясение, и солнце стало мрачно
как власяница, и луна сделалась как кровь;
И звезды небесные пали на землю,
как смоковница, потрясаемая сильным
ветром, роняет незрелые смоковы свои;
И небо скрылось, свившись как свиток;
и всякая гора и остров двинулись с мест своих;
И цари земные и вельможи, и богатые
и тысяченачальники и сильные, и всякий раб
и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор
И говорят горам и камням: падите на нас
и сокройте нас от лица Сидящего
на престоле и от гнева Агнца;
Ибо пришел великий день гнева Его,
и кто сможет устоять?»
Откровение святого
Иоанна Богослова,
6:12–17
Пролог
Представьте, что вы знаете дату своей смерти. Вы не знаете, от чего именно вы умрете — болезнь, убийство, несчастный случай, то есть причину своей смерти, но — вы знаете, когда это случится и почему. Вы знаете, что вы умрете очень скоро, молодым, потому что вы виноваты… Может быть, понимая это, вы станете философом?
Его имя — Серен Кьеркегор. Он вошел в историю как основатель философии экзистенциализма. Именно в его работах впервые центральной фигурой анализа стал не окружающий нас мир и не методы познания, а человек и его чувства… Чувство неизбывной тоски и леденящего ужаса перед безмолвствующим Абсолютом.
Когда Сёрену исполнилось двадцать три года, он узнал, что умрет в ближайшие десять лет. Умрет, потому что над его родом висит страшное проклятье.
У него была прекрасная семья — любящие родители, старшие братья и сестры — красивые, талантливые, чуткие, отзывчивые. Дело происходило в Дании, но если его ровесник и хороший знакомый, Ганс Христиан Андерсен, долгое время влачил нищенское существование, то семья Серена была богата.
Сёрен получил прекрасное воспитание и образование. У него были планы на будущее, надежды. Он был умен, пользовался уважением друзей и счастливо предавался занятиям богатого, не обремененного заботами повесы. В свое удовольствие писал книги и издавал их под странными псевдонимами — один чуднее другого.
Впрочем, эта история началась чуть раньше… Отец Серена — Мехаэль Педерсен Кьеркегор — родился бедняком и пас овец где-то на краю земли. Но случай изменил все. Он принялся торговать чулками и на старости лет стал одним из богатейших людей Копенгагена, владел торговым делом, домами, кораблями, ценными бумагами.
Все это неслыханное везение пришло в его жизнь неспроста… Когда в свои десять лет отец Серена пас овец на ютландских пастбищах, он чувствовал себя бесконечно несчастным и одиноким. Юный Мехаэль страдал от голода, укусов мошкары, холода и палящего зноя. Покинутый и никому не нужный. Несчастнейший из людей.