В углублениях земляного пола стояли зелёные лужи воды. На камнях и плетёных ветках поблёскивали капли слизи. Ужасная вонь застоявшейся мочи разъедала глаза. Старая Гвенит, скорчившись, лежала на кучке гнилой соломы. Лицо у неё было серое, как и укрывавшие её грязные тряпки, скрюченные на груди пальцы такие худые, что, казалось, рассыплются, если до них дотронуться.
Меня поразил вид её ног. Юбка обгорела, как будто она стояла в костре, почерневшая ткань висела лохмотьями, голые ноги под ней покрылись мокнущими волдырями. На обугленной плоти краснели страшные раны. Целительница Марта оперлась на мою руку, тяжело опустилась на грязный пол рядом со Гвенит и осторожно взяла ее запястье. Не обращая внимания на вонь, она склонилась ниже, потом выпрямилась.
— Должно быть, она стояла слишком близко к очагу и задела юбкой огонь. В ней ещё теплится жизнь, но так слабо, что любой вздох может стать последним. Надо нести её в лечебницу, здесь я не смогу ей помочь.
— Ты сможешь ее спасти? — вполголоса спросила Настоятельница Марта.
Целительница Марта покачала головой.
— Если бы она была моложе, может, я и смогла бы вылечить эти раны, но она умирает не только из-за ожогов. Это старость. Никакие травы не могут повернуть время вспять, но, по крайней мере, в лечебнице можно укрыть её старые кости мягким одеялом и согреть. Пусть хоть умрёт в тепле, боюсь, его было так мало в её жизни.
Настоятельница Марта кивнула и сделала мне знак взять Гвенит за ноги, а сама подхватила за плечи. Старуха оказалась лёгкой, как мешок с высохшими куриными костями. Я легко могла бы взять её на руки и донести сама. Мы положили стонущую от боли старуху на носилки. Настоятельница Марта укутала её толстым одеялом и велела Кэтрин помочь мне обвязать безжизненное тело верёвкой, чтобы она не упала при спуске с холма. Но Кэтрин боялась прикоснуться к старухе. Она беспомощно стояла, сжимая руки, пока Настоятельница Марта не отстранила её и не помогла мне сама.
Мы были так поглощены заботой о старухе, что никто не заметил, как сзади появилась Гудрун. Немая неожиданно бросилась на спину Настоятельницы Марты. Та пошатнулась и упала лицом вниз, а девочка кусала её и рвала на ней одежду. Настоятельница Марта изворачивалась, пытаясь вырваться, но ей никак не удавалось освободиться от цепкой хватки.
— Не стой так, Беатрис. Забери её.
Я попыталась разжать пальцы девчонки, но это оказалось нелегко — хватка у неё была как у коршуна. Наконец, мне удалось оттащить Гудрун от Настоятельницы Марты, та задыхаясь поднялась на ноги и ухватила руки Гудрун, удерживая их сзади. Маленькая ведьма извивалась, пытаясь плюнуть, но не могла вырваться. В конце концов она перестала сопротивляться и молча заплакала, худое бледное лицо выглядело несчастным и растерянным.
— Возьми себя в руки, дитя, — приказала Настоятельница Марта. — Бабушка умирает, пусть хотя бы умрет в тёплой сухой постели, с утешением и помощью Христа. Если она придёт в сознание и сможет исповедаться, Бог явит ей свою милость.
Плечи девочки тряслись от рыданий, но она не издавала ни звука. Молчание было невыносимо. Я опустилась на колени и обняла плачущего ребёнка, но она отшатнулась, как будто я хотела ударить.
— Тише, детка, — я старалась говорить как можно мягче. — Мы не причиним вреда твоей бабушке. Всё хорошо, теперь всё хорошо. Мы отнесём её в безопасное место, накормим и дадим чистую одежду. И ты можешь оставаться с ней. Ты наешься до отвала, там тепло и сухо. И кто знает, может, скоро она снова поправится.
— Не давай ей ложной надежды, — отрезала Настоятельница Марта, голос у неё стал ещё резче.
Целительница Марта тронула её за плечо, пытаясь успокоить.
— Ну хватит. Слова не важны, ребёнок вряд ли что-то понимает кроме успокаивающего тона и доброго голоса. Беатрис права, полный живот или пустой — это ей понятнее.
В конце концов, срезать тряпки с тела Гвенит пришлось Целительнице Марте и мне. Целительница Марта попросила Османну заниматься лечебницей в ее отсутствие, но эта бессердечная маленькая дрянь постоянно пыталась свалить на меня заботу о Гвенит, говоря, что занята другими поручениями. Должно быть, считает себя чересчур высокородной, чтобы мыть какую-то несчастную старуху.
Голое тело Гвенит выглядело жалко. В интимных местах уже не было волос, кожа на животе обвисла и пожелтела, как у ощипанной птицы. Руки у неё тоже обгорели, хотя и меньше, чем ноги. Она была холодна, как лёд, но не дрожала. Мы с Целительницей Мартой попытались приподнять её за руки и вымыть, но грязь въелась так глубоко, а сморщенная кожа так истончилась, что мы не решились тереть. Да и зачем? Легче ей от этого не станет и жизнь не продлится.