«Коммуналка», - со странным чувством вспомнил Архип.
-У нас тут большая стирка, - радостно сообщила женщина. – К зиме готовимся.
Архип не понял, как это – к зиме, но улыбнулся и кивнул головой:
-И то дело,- сказал по инструкции.
Дети, визжа, носились рядом, какой-то мальчишка с копной светлых волос все хватался ручонками за его ноги, прячась за ними, как за забором, от друзей.
-А вот я вас, – прикрикнула на детей женщина и тут же с улыбкой пояснила Архипу.- Зверевское потомство расшалилось… Может, кушать хотите?
-Да, присаживайся, товарищ,- пригласил старик, стукнув ложкой по столу. - Я вижу, ты человек рабочий.
Архип, оглушенный и оторопевший, едва нашелся, чтобы ответить:
-Нет, благодарю, - и тут же добавил.- Мне б Максим Петровича…
-Так он можа спит еще,- проговорила одна из женщин.
-Да, спит, - засмеялась другая.- Читает, небось. Вон девятый номер.
Архип прошел по широкому коридору и тихо постучал в дверь с медной девяткой, прибитой маленькими гвоздями.
-Войдите.
Дверь оказалась незапертой. Иноненко и вправду читал и при появлении Архипа отложил в сторону книгу с золотистыми буквами на обложке - «Ленин».
-Племяш! - закричал он, испугав Архипа.- Сколько лет, сколько зим!
И тут же добавил шепотом:
-Ну, здравствуй, потомок. Притвори дверь плотнее.
* * *
Живой Иноненко мало чем отличался от своих фотокарточек – та же суровая хмурость бровей, та же жесткость линий рта и подбородка… Но черные глаза блестели, придавая лицу лихорадочную живость.
-Как звать?
-Архип.
-Хмм, - агент задумался, поводя рукой по давно небритой желтой щеке. – Да ты сядь.
Архип присел на табурет – грубый и неровный, должно быть, сколоченный своими руками.
-Я думал, придет Кирилл – идейный хлопец.
Иноненко, как показалось Архипу, пытливо заглянул ему в глаза.
-Прислали меня, - несколько жестко сказал Архип.
-Да-да, конечно,- извиняющимся тоном пробормотал Максим Петрович, встал с продавленного дивана, подошел к окну.
Архип с удивлением осмотрел комнату: он знал, конечно, что в тридцатые годы многие жили в коммуналках, а то и в бараках, но Иноненко – то был начальником кремлевского гаража, а любая власть подкармливает своих слуг.
Стены комнатки были оклеены порыжелыми обоями с плохо нарисованными колокольчиками, кроме табурета и дивана из мебели были платяной громоздкий шкаф да стол. На столе - стакан с буроватой жидкостью, бутылка воды и портрет Сталина, под столом - несколько книг с потрепанными обложками. Была еще отопительная батарея, на ней сушились носки хозяина.
Иноненко вздохнул, отошел от окна, присел на заскрипевший диван.
-Думаешь, почему я так живу, - сказал он, понизив голос до шепота, и развел вокруг себя руками. – Мне от них ничего не надо.
Архипа поразила такая догадливость, и он не нашелся, что ответить.
-А у тебя кого … ну, это самое … - приблизив лицо к самому носу Архипа, проговорил Иноненко.
-Прадеда, Максим Петрович, - соврал Архип.
Агент понимающе закачал головой, зашлепал губами и, отстранившись, откинулся на спинку дивана. Теперь он смотрел на Архипа с жалостью, словно гибель прадеда потрясла того не далее, чем вчера.
-А вы?
-Я? - вскинул брови Максим Петрович. – Я вот из-за него…
Он ткнул пальцем в том Ленина.
У двери что-то застучало, словно кто-то уронил банку.
-Дети, - многозначительно сказал Иноненко.- Ну что ж, племянничек, вечереет…
За окном и вправду образовались сумерки. Над соседним парадным зажегся тусклый фонарь.
-Идем ужинать.
Архип испуганно приподнялся.
-Да ты фуфайку-то сними, - засмеялся агент. – Или вы в своей Твери в фуфайках кушаете?
Архип скинул фуфайку, оставшись в русской вышитой рубахе, подобной той, что при царе носили «малые» и «человеки». Не хватало только подпоясаться.
Иноненко с иронией посмотрел, покачал головой и, порывшись в шкафу, выудил старый френч, кое – где попорченный молью.
-Надевай! Не бог весть, а все же… Да и в Твери сейчас несладко живется.
Архип стал переодеваться и краем глаза заметил, что Иноненко с интересом глядит на него.
-А вы, я смотрю, не шибко поправились-то. Хлипкие!
Архип промолчал – он и вправду был не очень силен физически.
Как только дверь комнаты отворилась, в нее хлынул пар, детские крики, а также неторопливый разговор. Неторопливый разговор вели сидящие на кухне люди – много людей. Женщины, мужчины. Как только Архип с Максимом Петровичем появились на кухне, все глаза устремились на новичка. Архип смутился.
-Познакомьтесь, товарищи, - весело сказал Иноненко, без церемоний заглядывая в стоящую на плите большую кастрюлю. – Мой племяш Архип. А что, теть Маш, можно у тебя макарошек своровать?
-Нельзя, - засмеялась тетя Маша, та самая женщина, что открыла Архипу дверь.
Максим Петрович тоже засмеялся и, достав из буфета две алюминиевые миски, быстро наложил макарон.
-Садись, Архип, - подвинулся один из сидящих за столом мужиков.- Ты сам-то откуда будешь?
-Из Тверской области, - проговорил Архип, чувствуя себя не в своей тарелке.
-А конкретнее?
-Не доставай парня, Прытковский, пусть поест с дороги.
-Заметано, Максим Петрович, - оскалился Прытковский. - Еда – дело святое!
Иноненко поставил перед Архипом миску с макаронами, щедро политыми мясной приправой, положил краснобокий помидор.
-Сало будешь, Архип? – спросила одна из женщин.- А то у меня есть.
-Нет, спасибо.
Но сало уже лежало перед ним – толстое, порезанное на аккуратные ломтики.
Архип с детства имел плохой аппетит, а постоянное кофе и концентрат и вовсе сделали его почти равнодушным к пище, но сейчас он позабыл об этом. Такой вкусной еды он никогда не пробовал: мясо в подливке было нежным и сочным, сало медленно таяло во рту, макароны – простые макароны – показались ему чем-то необыкновенным, почти неземным. Но особенно ему приглянулся помидор – он жадно вонзил зубы в его матовый бочок и только тут, подняв на мгновение глаза, понял, что нарушает инструкцию, предписывающую «есть осторожно, нежадно, а по возможности отказываться от пищи».
Жильцы глядели на него с удивлением и жалостью, тетя Маша даже отвернулась и украдкой вытерла набежавшую слезу. У Иноненко то ли от стыда, то ли от злости покраснели уши.
Архип кашлянул и положил помидор в миску.
-Спасибо большое, - сказал он.- Я сыт.
-Может, еще подливочки? – спросила тетя Маша, гремя кастрюлей.- А то у…
-Нет, благодарю,- грубовато отрезал Архип, собираясь в дальнейшем жестко придерживаться инструкции.
Замолчали. Максим Петрович ел, гремя ложкой.
-А что, Архип, в Москве у дяди работать будешь? – спросил Прыковский.
-А то где же? – жуя, проговорил Иноненко.- Коль дядя шофер?
-Верно, Максим Петрович, - заговорила женщина с бородавкой на верхней губе. – Нужно детям помогать. Кому они, если не нам, нужны?
Краснолицый мужик, должно быть ее муж, толкнул ее локтем, и женщина замолчала. После этого разговоры в кухне сошли на нет, и жильцы разбрелись по комнатам.
Максим Петрович выудил из миски последнюю макаронину, быстро сполоснул посуду над раковиной.
-Пойдем, Архип, – сказал он, подмигнув. – Помидор-то возьми…
Комната Иноненко уже была погружена во мрак и, завесив окно шторой, агент включил свет.
-Постелю себе на полу, а ты ложись на диван.
Архип запротестовал, но Максим Петрович был непреклонен. Он достал из шкафа старый матрас, свернутый в толстую трубку.
«Уже не раз встречал лаборантов, - подумал Архип. - Наверно, и Кирилл спал на этом диване».
Иноненко тем временем снял с дивана засаленное покрывало и переложил его на матрас, а на диван постелил клетчатое байковое одеяло.
-Ну вот, Архип… - немного смущаясь, сказал он.- Чем богаты…
-Спасибо.
Архип медленно опустился на диван - ему показалось, что он лег в гроб. Максим Петрович выключил свет. Через пару минут послышалось его свистящее дыхание. Должно быть, заснул.