– Анфисочка! – приветливо щебечет незнакомая мне женщина, помогая с курткой. – Как мы рады, что вы все уладили! Проходи, пожалуйста, чувствуй себя как дома. – Она заканчивает вешать мою куртку в шкаф, разворачивается к нам с Тихоном и открывает рот, увидев мой живот: – Ах, ты… – Так и не договорив, она снимает тапок, наклоняется за ним и начинает лупить Тихона по плечу, страшно гневаясь: – Я тебя так воспитывала?! Так, я тебя спрашиваю?! Девочка полгода страдала, пока ты тут всякой ерундой занимался! Бизнес-шмизнес! Я тебе устрою!
– Это все он! – ловко переводит стрелки Тихон. И из скрюченного положения, со втянутой в плечи головой тыкает пальцем в замершего в паре метров от нас Мирона. – Он сказал, она живет с другим мужиком!
– Припомню, – бурчит Мирон, недобро посмотрев на брата, а сам пятится назад. – Все было очень неоднозначно. Он реально у нее жил, ма. Клянусь! Спроси у Анфиски!
Мама, зажав в руке тапок, медленно наступает, Мирон бегает взглядом, решая, в какую сторону ретироваться, а мы с Тихоном давимся смехом.
Такая приятная женщина. Еще до свадьбы я стала называть ее мамой. Свекр реагировал на это улыбкой с налетом тихой грусти, и я, заметив, «оговорилась» и назвала его папой, от чего мужчина расплылся в довольной улыбке и погладил свой объемный живот. Вообще, именно размерами живота они с братом и отличаются, в остальном – как две капли воды. И я, привыкнув «папкать», пару раз обозналась, после чего мне было позволено не мучиться и называть как угодно второго.
С Полиной гладко не вышло. Девочка по первости никак не могла понять, почему папа привел в дом ее учительницу по музыке и все ждала, когда же я уже уеду. Ревновала люто. Но любопытство к моему животу пересилило, ей нравилось дожидаться пинков, постепенно удалось наладить контакт. Когда ее братьям исполнился год, я призналась ей, что хочу официально стать ее мамой. Полина встретила предложение благосклонно, и после всей бумажной волокиты и пары месяцев ее смущения, я стала мамой уже троих детей.
Еще, у меня два брата и одна сестра. Названные, разумеется. Мирон – по понятным причинам. А вот Дима окольцевал свою строптивую Марину спустя месяц, как я переехала, и в доказательство своего к ней чувства начал все с нуля в новом городе. В моем, чем доказал и свою преданность мне.
Мирон пару месяцев вымаливал прощение. Долго и порой довольно нудно рассказывал, как все выглядело со стороны. Зла я никогда не держала, я такая счастливая, что в сердце попросту места на негатив не хватает, а вот мама с удовольствием подбрасывала дров в топку его вины. Закончилось все с рождением близнецов: всем попросту стало не до этого.
Чем ближе было счастливое событие, тем тревожнее становился Тихон. Порой я ловила его ночью на метаниях по квартире, репетирующего грядущие бессонные ночи, не иначе. Посовещавшись с мамой, предложила ему месяц после родов пожить в их доме. До работы ему было пилить полтора часа, но он с воодушевлением согласился. А мальчишки сжалились над отцом и попросились на свет аккурат перед новогодними каникулами, когда нянек у них было предостаточно.
В итоге, задержались мы там на восемь месяцев, катаясь как сыр в масле. И уехали в город только из-за того, что Полине нужно было идти в первый класс. К счастью, Марина к тому моменту уже забеременела и уволилась, так что без поддержки я не осталась. Да и все мужчины заглядывали, едва удавалось выкроить минутку.
Когда сыновьям исполнилось по пять, я впервые взяла в руку тапок. Пацаны весь день вели себя как шелковые, и гневаться на них не было ни малейшего повода, так что Тихон, оценив ситуацию, мой воинственный вид понял правильно. Припал на одно колено и, проникновенно заглядывая в глаза, спросил, сколько времени мне нужно на подготовку к свадьбе.
– Месяца будет достаточно, – милостиво ответила я, уже выбравшая наряды для всего семейства.
Чего там планировать? Выездная регистрация на лужайке перед домом его родителей, кейтеринг, чтобы думать только о главном, и самые близкие люди, которым даже приглашения не нужны. А затем – долгожданный отпуск. Неделя в раю, которую мы проводим наедине, без зазрения совести оставив детей на попечение семьи. Где я, расслабленная, но терзаемая тоской по близким, затеваю серьезный разговор.
– Я переживаю за Мирона, – говорю я озабоченно. Муж непонимающе вскидывает брови. – Он уже года два ни с кем не встречается, Тихон.