Яцкевича нашли недалеко от того места, где он разобрался с клиентом, рядом лежал пистолет "Макаров" для бесшумной стрельбы. Убрал Андрея профессионал, сомневаться не приходилось, но вот обычного в таких случаях контрольного выстрела убийца не сделал. Почему — ответов много, и один из них: убийца терпеливо или нет, но дождался, когда Андрей умрет, так как полученная рана говорила о том, что он мог прожить еще десять-пятнадцать минут. За это время мог произойти разговор между Андреем и… Это, конечно, домыслы, но такой факт мог иметь место, и так или иначе заинтересовал полковника, и он поделился своими соображениями с Шустовым.
Что мог ответить Олег? Ищи, сказал он, это твое дело искать. Потом, мол, шепнешь на ушко, а мы сами разберемся. Сказал — и тут же понял, что не следовало сообщать об этом полковнику. Тот только минуту ходил хмурый, потом оттаял, понял, что слова, сказанные Олегом, сиюминутны, через день-два от них не останется и следа. И сам Олег разве не понял этого?
Однако время еще не притупило зарожденную смертью товарища боль. Бойцы и собрались на квартире командира, чтобы выговориться. Олег мог дать руку на отсечение, что все слова о мщении — лишь вынужденная показуха, последняя дань, что ли, погибшему товарищу.
Такие настроения напрочь отсутствуют в регулярных спецподразделениях, а в отряде Шустова им самое место. Только вот глядя на Белоногова, хочется немедля откомандировать его в регулярное войско.
— Сядь! — прикрикнул на него Олег. — Чего ты мечешься?
— Неужели мы ничего не сможем сделать? — глаза Сергея источали жалость, глядя на него можно был подумать, что он вот-вот разрыдается.
— У тебя есть предложение? — зло осведомился хозяин.
— Погоди, Олег, — остановил его Норик, — дай человеку высказаться.
Шустов махнул рукой: высказывайтесь. И мысленно посоветовал армянину первым взять слово: как же он, такой опытный, не заметил "хвост" за машиной Мигунова. Это одна из причин, по которой могли выйти на Андрея. Но в таком случае с минуты на минуту должны "прийти" и за Оганесяном.
Олег послал на Норика подозрительный взгляд, который прятался за нахмуренными бровями.
Уйдя в себя, он краем уха слышал обрывки фраз, Норик "с пристрастием" допрашивал Белоногова: во сколько Андрей ушел от него, не говорил ли чего… Даже прозвучал нелепый в данной ситуации вопрос, не угрожал ли кто Андрею. Откуда Белоногову знать об этом? Если кто и угрожал, то в первую очередь он бы обратился напрямую к нему, Олегу, или "достучался" бы до Рожнова. Яцкевич не дурак, дело свое изучил хорошо, помнил все предостережения, назубок изучил сложные правила игры, установленные в отряде.
И вот совершенно неожиданно Олега оторвал от собственных мыслей голос Сергея Белоногова. Что он там говорит?.. Неужели Андрею и впрямь угрожали, а он поведал об этом Бельчонку, но утаил от командира? Нет, на Андрея это не похоже.
— Кто? — это уже Шустов, перебивая Оганесяна, задал вопрос Белоногову.
— Какой-то Вася, — ответил Сергей, неотрывно глядя на командира, — по кличке Олимпийский.
— Олимпийскими бывают только "Мишки", — усмехнулся Оганесян, хохотнув невольно в короткие аккуратно подстриженные усики.
Шустов нахмурился. Сделав вид, что закашлялся, он вышел на кухню и открыл кран.
Что, черт возьми, происходит, думал он. К чему Андрею понадобилось упоминать это прозвище, которое, кроме него и дочери, никто не знает. Теперь вот в курсе Белоногов. Никто не знает, кроме… Неужели Яцкевич мог так вот тяжеловесно пошутить? Нет, не мог, особенно вчера, когда его настроение читалось с листа, а сам Шустов во время разговора с Андреем не раз пытался убедить себя, что собеседник его обладает тонким чувством черного юмора.
Пора возвращаться. Олег выпил полстакана воды и вернулся в комнату.
— Я думаю, — глядя на Сергея, сказал он, — что Андрей пошутил, а ты принял все за чистую монету.
— Да нет, Олег, — качая головой ответил Белоногов, — Яцек говорил вполне серьезно.
Шустов постарался, чтобы его голос прозвучал с ленцой, нехотя. Однажды он задавал Сергею подобный вопрос, а Бельчонок ответил: "В основном пила Ширяева".
— Много вчера выпили?
— Да нет, слегка пригубили.
— Ну да, — усмехнулся Шустов, — потому тебе и пригрезился Олимпийский Вася.
— Да не пригрезился, Олег, клянусь. Андрей уже уходил от меня, когда неожиданно сказал: "Знаешь, Сергей, чувствую большие неприятности, связанные с этим делом". Он имел в виду…
— Я понял, понял, давай дальше, — вот сейчас Олег твердо уверился, что Белоногов врать не умеет. Вернее, его ложь сошла бы за чистую монету, если бы не одно обстоятельство: разговор с Яцкевичем во Дворце спорта — по душам, о личном, наболевшем. Нет, Андрей не был тем человеком, который мог ответить откровенной насмешкой. И чем больше говорил Белоногов, тем больше убеждался, что Сергей врет.
Олег отошел к окну и повернулся к партнерам спиной. Никто не знал, кроме…
Убийца не сделал контрольного выстрела, стало быть, могла иметь место беседа со смертельно раненным Андреем; вероятнее всего, благоприятствовала обстановка, было время, которого хватило на то, чтобы пренебречь контрольным выстрелом: смерть Андрея у убийц не вызывала сомнения.
С содроганием Олег представил, что, отвечая на какой-то вопрос убийцы, Андрей думал о нем, своем товарище, Олеге Шустове, посылая ему… Непонятно что. Наверное, это последняя просьба Андрея.
Вспомнилось и то, что Андрей заговорил о Ширяевой, когда Белоногов покинул свое место и отправился к брату, которому к тому времени тренер дал передышку. Что, Яцкевич подозревал в чем-то Сергея? Не исключено. Если так, то его подозрения напрямую связаны с делом Валентины Ширяевой. Огромным делом, где нет места жалости ни к детям, ни к больным, ни к женщинам.
И вот Андрей отправляется вместе с Сергеем к нему домой, и Сергей — последний человек, видевший Яцкевича. Если предположить, что Белоногов убрал Яцкевича, то значит, есть за что. Другой вопрос: самостоятельно или по приказу. А приказать ему может только один человек. И почему произошла такая разительная перемена в обоих? Белоногов после смерти Ширяевой стал раскрепощенным, напрашивался термин "свободным", будто вздохнул с облегчением. Андрей же наоборот, стал хмур, несвойственно для себя выказал жалость к покойной судье, через Олега просил Рожнова об услуге… И вот странно: Сергей ничего, абсолютно ничего не знал о смерти Ширяевой, и, напротив, о кончине судьи был осведомлен Яцкевич. Так кто из них смотрелся более выгодно, что ли?
Ничего непонятно. Все встало бы на свои места, присутствуй в этом деле какое-то значимое событие, повлиявшее на Андрея соответствующим образом. А таковое имелось — собственно задание, к которому совершенно неожиданно был привлечен Яцкевич. Была тут большая доля случайности, потому как Яцкевич и Оганесян были в это время в Москве. Но вот теперь Олег мог усомниться в этом, правда, заподозрив еще одного человека — Михаила Рожнова. Пожалуй, это слишком, если не считать того, что именно Михаил Константинович отдает приказы своим подчиненным.
Олег решил бросить тренировку мозгов — уж очень мало материала для размышлений. Хотя, если такового много, и думать не приходится.
— …и вид у Андрея был такой, что я сразу поверил ему. Если серьезно, мужики, никто не слышал раньше этого имени?
"Да, друг, — скрипнул зубами Шустов, продолжая стоять у окна, — здесь ты перегнул палку. С такими закидонами ты далеко не уедешь".
И мысленно улыбнулся дочери: "Спасибо тебе, милая, от одного хорошего парня спасибо".
Совершенно неожиданно повеяло теплом от незнакомого человека, которому дочь дала трогательное прозвище Олимпийский Васька. Теперь Олег усомнился, имел ли он вообще право ненавидеть человека, который на протяжении нескольких лет заботился о его дочери? Наверное, нет; наверное, немного сентиментально, но ничего не поделаешь.
А пока режет душу смерть Андрея, смерть незаслуженная, в этом не приходилось сомневаться, стоит посмотреть на Сергея, послушать бред, который он несет. А остальные? Олег встал спиной к окну и задержал на каждом пристальный взгляд.