Шэнь И молчал. Он не понимал, как после четырех лет разлуки Чан Гэн так хорошо научился понимать Гу Юня.
Но всё, что он сказал, было правдой.
Последние несколько лет Гу Юнь часто задумывался об этом. Но с тех пор, как ему было приказано позаботиться о Шелковом пути, он упоминал эти вопросы всё реже и реже.
С одной стороны, когда он стал старше и начал размышлять больше, его гнев начал сходить на нет. С другой стороны — это было потому, что Гу Юнь, который никогда не думал о том, чтобы полностью взять военную мощь в свои руки, хотел, чтобы на протяжении всей его жизни его родная страна жила в мире.
Если нужно сражаться — он готов облачиться в броню, сесть на коня и сражаться. Если нужно охранять — он будет скромным и честным охранником на дорогах Шелкового Пути.
Чан Гэн отметил, что Шэнь И был глубоко погружен в свои мысли. Он внезапно вспомнил о том, что слышал раньше —понимание и доверие между маршалом и его механиком было чем-то, что не смог бы разрушить никто другой. В сердце Чан Гэна невольно зародилась зависть. Но, прежде чем его ревность обрела форму, он вдруг услышал взмахи крыльев.
На подоконник села птица. Чан Гэн удивлённо вскинул брови, после чего опустил лук. Птица вспорхнула и села на его ладонь. Это была прекрасно обработанная деревянная фигурка в виде птицы, её шея двигалась так плавно, что казалось, что эта восхитительная фигурка была живой.
Шэнь И пришёл из института Линшу, и у него была очень плохая привычка — у него начинали чесаться руки, стоило ему увидеть достойное произведение искусства. Как только он увидел птицу, то не мог оторвать от неё восторженный взгляд, сгорая от любопытства, но обращаться к Чан Гэну ему было немного неловко.
Чан Гэн несколько раз мягко постучал по животу птицы. Створка открылась и оттуда показался небольшой свиток.
Чан Гэн прочёл написанное с лицом, выражение которого, пожалуй, не изменилось бы, даже рухни перед ним гора Тайшань.
— В чём дело? — спросил Шэнь И.
В это время, Гу Юнь краем глаза уловил проблеск света за окном на чердаке. Он опустил руку, но только для того, чтобы опустить свою красивую кисть на висевший у него на поясе длинный меч.
Внезапно появился низкорослый солдат южной армии и бросился прямо к Куай Ланьту. Солдат Черного Железного Лагеря немедленно поспешил инспектору на помощь.
Куай Ланьту не успел успокоиться, как солдат Южной армии открыл рот и что-то выплюнул. Инспектор инстинктивно почувствовал, что что-то не так, но уворачиваться было уже слишком поздно.
Стрела размером с палец вонзилась в шею инспектора в то же время, когда солдат Черного Железного Лагеря разбил голову солдату Южной армии, действуя так, словно он вообще не видел стрелы, летевшей к господину Куай.
Горло Куай Ланьту подергивалось, он протянул руку, словно желая ухватиться за торчащую из его шеи стрелу.
Через долю секунды убийца и жертва одновременно умерли.
Сунь Цзяо не мог представить такое даже во сне. Упав на спину, он в ужасе отполз назад и упёрся спиной в стену. Внезапно Гу Юнь улыбнулся ему.
В следующий момент громкий визг пронёсся по небу. Крышу бандитского логова едва не разорвало на части. Небо наполнилось свистом от множества появившихся Чёрных Орлов.
Куай Ланьту и Сунь Цзяо хотели использовать Гу Юня для того, чтобы заставить Фу Чжичэна восстать, но, неожиданно, Гу Юнь не последовал их плану. Прежде чем они смогли сделать свой ход, он взял на себя инициативу усилить враждебность между обеими сторонами, одолжив руку Фу Чжичэна, чтобы убить хлопотливого Куай Ланьту.
Затем каким-то образом он скрыл Черный Железный Лагерь на южной границе, чтобы позже разобраться уже с Фу Чжичэном, тем самым одной стрелой уложить двух ястребов [10]
Но это еще не все.
Чан Гэн неожиданно развернулся и бросился вниз с чердака. Эта игра не закончилась здесь!
Тем, кто всё это начал, был не Куай Ланьту, не военное министерство, не Сунь Цзяо и даже не Гу Юнь...
Примечания:
剑拔弩张
jiàn bá nǔ zhāng
меч обнажён и натянута тетива самострела; обр. готов к бою, в состоянии боевой готовности; напряженное (состояние, обстановка)