— Характер господина Фэнханя... Ты не видел того, что он написал в своем прошении. Он сказал, что то, что ограничивает "Чжан Лин" — не механизмы, а мудрость народа. Если все так и будет продолжаться, эта страна не будет прежней, позволив нам сидеть здесь и ждать того дня, когда иностранцы, вознесшиеся на облаках и скачущие на туманах [14], придут и постучат в двери на границе Великой Лян. Единственное, чего не хватало, это чтобы он указал прямо на нос Императора и назвал его опасным для страны.
На самом деле Его Величество обычно не обращал на Фэнханя особого внимания. Но из-за случая в южном море сердце Его Величества оказалось завязано узлом и не могло развязаться всего за одну зиму, а эти действия старика были равносильны удару по лицу.
Гу Юнь сделал паузу и покачал головой:
— Сегодня, перед моим отъездом, Его Величество даже остановил меня и спросил: "Мы спрашиваем себя с момента нашего престолонаследия, всегда ли мы были добросовестны и старательны, почему у народа никогда не было ни единого мирного дня?" Что еще я мог сказать ему?
Император Лунань взошел на престол лишь несколько лет назад. Сначала кровный брат с народом дунъин замыслили измену. Затем высокопоставленный чиновник на границе вступил в сговор с разбойниками с целью восстания. Каждое событие, казалось, несло в себе огромную насмешку. Черный рынок цзылюцзиня, на который неоднократно накладывались запреты, но который никто не мог окончательно остановить, стал болезнью в его сердце.
Шэнь И ничего не сказал. Двое бок о бок шли через внутренний двор. Они оба знали, что, хотя своими действиями господин Фэнхань явно искал смерти, то, о чем он говорил, не было необоснованным.
Позднее, когда механизмы, доступные для народа, будут ограничены, сколько новых технологий может быть произведено в год в институте Лин Шу? Более того, институт Лин Шу навсегда поставит производство военной брони на первое место. Останется ли в будущем шанс на развитие технологий для гражданского населения?
— Есть ли какой-нибудь способ спасти его? — спросил Шэнь И.
Гу Юнь посмотрел на край столицы, тонущий в свете заходящего солнца. Его дыхание вырвалось облачком пара:
— Не знаю. Я сделаю все возможное.
Шэнь И кивнул. Через некоторое время он вдруг сказал:
— Маршал, я вырос здесь, в столице, но иногда мне кажется, что я не могу дышать в ее стенах.
Гу Юнь передал ему кувшин вина, не сказав ни слова.
Шэнь И выпил домашнее вино своей семьи, и крепкий алкоголь поспешил обратно, оказавшись слишком тяжелым напитком для Шэнь И. Он протянул руку и похлопал Гу Юня по спине:
— Они все готовятся к празднованию твоего дня рождения, прекрати носить это каменное выражение лица.
Два человека стояли в извилистом коридоре, говоря о жизни, и глоток за глотком выпили целый кувшин вина.
Вино способно развеять горе, может согреть кровь и добавить красоты в виде легкого румянца на щеках. Вино может заставить людей отложить в сторону любые большие испытания и позволить немного расслабиться.
Однако, как только они вошли в комнату, Гу Юнь выпал в осадок.
Большинство сломанных марионеток в поместье забрал Гэ Чэнь. Никто не знал, сколько времени ему понадобилось, чтобы отремонтировать их всех, но сейчас группа больших железных кукол двигалась нормально, быстро перемещаясь туда и обратно.
Еще одна группа марионеток, без доспехов и оружия, держа в каждой руке атласный веер, выстроилась в ряд и танцевала во дворе. Цао Чунхуа был единственным человеком из плоти и крови, одетым в яркую одежду, руководящий танцами.
Шэнь И покачал головой:
— Вот уж действительно — настоящий гений, — похвалил он.
— А?.. — выдохнул Гу Юнь.
Шэнь И положил руку на плечо Гу Юня:
— Гэ Чэнь, это дитя, действительно гений. Всякий раз, когда я вспоминаю, что первые легкие и тяжелые доспехи, с которыми этот гений работал, он получил от меня, я просто... Мне сразу хочется похитить его и взять с собой на Южную границу.
Гу Юнь ничего не ответил.
Эти слова генерала Шэнь показались ему несколько странными.
Чан Гэн действительно приготовил для Гу Юня миску лапши. В прошлый раз он положил яйцо, даже не убрав с него яичную скорлупу. На этот раз Чан Гэн вернулся и вновь пришёл на кухню. Теперь его мастерство действительно не могло сравниться с тем, что было раньше.
Эта лапша была приготовлена невероятно хорошо. Опустошив до дна полную миску, Гу Юнь больше не упоминал перед ним то, что "мужчина должен держаться подальше от кухни".