Что касается двух военных конфликтов — на юго-западной границе и в Цзяннани, то они оба повлекли за собой значительные последствия, и Император слышал шум ветра и крики журавлей [4]. Впрочем, по мнению Гу Юня, это были не более чем небольшие столкновения. Очевидно, что Вэй-ван недостаточно хорошо подготовился к восстанию в Восточном море. Потом, после утечки цзылюцзиня на южной границе, столкнулись три армии. Фу Чжичэн же и вовсе опасался идти против течения и не планировал мятеж. Все это было не так опасно, как охота на разбойников в бескрайних желтых песках пустыни.
Пока у Великой Лян не было сильного войска, Гу Юню в одиночку приходилось подавлять мятежи и атаки, которые создавали западные страны и шесть государств [5], не так-то это и просто, а?
Тогда каждый день он проживал, не зная, суждено ли ему встретить следующий восход солнца, но сердце его было спокойно. Он занимал высокое положение, находился в стенах своего поместья, любовался танцем янгэ [6] железных марионеток, даже выпил немного вина, чтобы отвлечься от забот. До чего же хорошо!
После чего, видимо, что-то случилось...
Что же он натворил?
— Да, точно, — припомнил Гу Юнь, в задумчивости потирая висок. — Кажется, я приставал к служанке, напугал бедняжку.
— Вот стыд-то, — пробормотал он про себя, пока умывался и переодевался в чистую одежду.
И тут он замер... Что-то не сходилось, ведь в его поместье не было женщин: даже кобылы не нашлось бы, откуда взяться служанке?!
Гу Юнь побледнел и окончательно очнулся ото сна, а после встряхнул покрывало и заметил небольшой предмет, закатившийся в уголок кровати — подвесной мешочек, который Чан Гэн всегда носил при себе.
Гу Юнь промолчал.
По сравнению с Гу Юнем Шэнь И совершенно не умел пить. Ранним утром, не дав ему до конца проснуться, Гу Юнь ворвался в гостевую комнату и вытащил его из постели:
— Я должен кое-что тебе рассказать.
Выражение лица у Гу Юня было столь мрачным, словно он встретил призрака.
Шэнь И не осмелился протестовать, в его голове уже роились тревожные мысли.
Фу Чжичэн сбежал из тюрьмы? Император признал господина Фэнханя виновным? На них напали северные варвары? В гарнизоне на центральных равнинах подняли восстание?
Несмотря на плохое самочувствие, Шэнь И сосредоточился, готовясь выслушать то, что Гу Юнь пришел ему сказать.
В итоге Гу Юнь столько времени мялся, что обвел взглядом всю комнату — от широкого потолка до носков своей обуви, но не проронил ни звука.
— Что стряслось-то в конце то концов? — у Шэнь И душа ушла в пятки.
Гу Юнь сказал:
— А, забудь... Даже говорить об этом больше не хочу.
Шэнь И немедленно пришел в ярость, все волоски на его теле встали дыбом. Как этого любителя недомолвок никто до сих пор не зарубил насмерть?
— Погоди-ка, — Шэнь И схватил Гу Юня и со злостью в голосе спросил: — Что тут вообще творится?!
К тому времени Гу Юнь уже нашел «доказательство» у себя на постели и понемногу вспоминал, как напился, что тогда сказал и сделал. Во всех смущающих, отвратительных и мерзких подробностях.
Гу Юнь закрыл лицо руками: «Что же я натворил?»
Его чуть от самого себя не стошнило. Он горько спросил у Шэнь И:
— Я вчера надрался и бесчинствовал?
— Ты вроде не так много выпил, разве нет?
Шэнь И сжал одеяло. Последний год они провели на границе и время от времени выпивали вместе, но никогда не позволяли себе злоупотреблять алкоголем, поскольку это было опасно, случись что.
— Что стряслось? — с любопытством глядя Гу Юню в лицо, спросил Шэнь И. — Что за непотребство ты совершил вчера?
Гу Юнь потянулся к ничего не подозревающему Шэнь И и толкнул его на одеяло. Быстро в растерянности отпрянув, он отметил для себя, что ему срочно нужно найти поясной ремень и повеситься.
Если утром Гу Юнь думал, что легко отделался, рассуждая следующим образом: «Разве сяо Чан Гэн обратит внимание на выходку пьяницы? На его месте я бы не принимал ситуацию близко к сердцу...»
... Или припоминал бы ему эту историю еще года полтора.
Однако вскоре его благодушный настрой испарился: Гу Юнь вспомнил, что, когда он вчера прижимал Чан Гэна к кровати, тот непрерывно дрожал. Кажется, Чан Гэн не просто принял это все близко к сердцу, а сильно разгневался.
Нахмурив брови и сделав страдающее лицо, Гу Юнь посмотрел на мешочек Чан Гэна — так словно внутри хранился порох, который мог в любую секунду взорваться.