Гу Юнь всегда считал Чан Гэна представителем другого поколения. Поэтому прогуливаться с ним плечом к плечу и выслушивать его мысли было ему в новинку. Он не перебивал.
— Еще в детстве, живя в городке Яньхуэй, я заметил, что императорский двор расходует множество ресурсов ради цзылюцзиня. Я размышлял над этим и позже, задаваясь вопросом: «А так ли необходим строгий контроль оборота топлива? Если бы любой мог легко приобрести цзылюцзинь, точно рис или шелк, не исчезли бы черные рынки сами собой?»
Чан Гэн покачал головой.
— Чуть позже я пришел к выводу, что это невозможно. Прости за резкость, но в независимости от того, кто будет следующим императором, будет ли он мудр или же наоборот несостоятелен, будет ли он отдавать предпочтение боевым искусствам или литературе... Ни в коем случае нельзя допустить свободного оборота цзылюцзиня. Иначе в тот день, когда цзылюцзинь поступит в продажу, все, кто им завладеет — купцы, иностранцы, жители Дунъин, безжалостные разбойники и даже некоторые чиновники... Каждый будет сжимать в руках «меч».
Гу Юнь заметил:
— Как вышло с разбойниками на южной границе.
— Именно, — согласился Чан Гэн. — И это только небольшой черный рынок, небольшая шайка разбойников. Небольшой клочок земли у южной границы. А что произойдет, если распространить эту схему на всю Великую Лян? Что если каждому дать в руки «меч»? Разумеется, императорский двор не сможет уследить за всеми жителями страны и угодить им. Придет время, и проблемы начнут расти словно грибы. Не успеешь решить текущую, как появится новая. И вскоре во главе станет тот, кто окажется сильнее всех. Таким образом каждый начнет думать, что он сможет освоить искусство резать драконов [11] своим драгоценным мечом. Люди будут сражаться, рвать друг друга зубами, наплевав на мораль и закон, точно черви, пока не появится король червей, который приберет страну к рукам?
Гу Юнь нахмурился:
— Чан Гэн, можешь делиться своими мыслями со мной, но при других тебе лучше не упоминать об этом. То есть, ты считаешь, что нужно вернуть указ «Жунцзинь Лин»?
— Не совсем. По-моему, для того, чтобы стабилизировать экономику и решить самые срочные финансовые вопросы, лучше продолжить политику слабого контроля, которой придерживался прошлый Император.
После появления сельскохозяйственных марионеток большая часть годовых запасов еды сгнивает в амбарах. Цены на рис продолжают падать, а люди предпочитают хранить деньги под матрасом. То немногое золото и серебро, что осталось, прячется на складах. Нет ничего удивительного в том, что императорская казна не заполнена.
Деньги не берутся из воздуха. Если сейчас отчеканить больше монет, то вода вдалеке жажду не утолит [12]. Мы можем рассчитывать только на иностранцев. Когда полностью откроется Шелковый путь, это стабилизирует экономику. А имя ифу навеки войдет в историю и даже сотня восстаний будут нам на страшны.
Деньги — это как позвоночник для человека или фундамент для дома. Когда придет время, с их помощью мы сможем понемногу наладить внутренние дела. Да, конечно, проблемы никуда не денутся, но, когда ситуация не такая тяжелая, то сотню лет государство спокойно и народ наслаждается миром [13]. Сменится одно-два поколения и, возможно, жизнь станет лучше.
Договорив, Чан Гэн вздохнул.
— К несчастью, оба восстания, случившиеся за последние четыре года, связаны с черными рынками. Поэтому неудивительно, что Император столь остро на это отреагировал. Я всегда подозревал, что конфликты в Восточном море и на южной границе не были случайностью. Пока я провожу расследование, пользуясь властью, данной мне Линь Юань. И хотя я приоткрыл только одну из связующих нитей заговоров, те, кто стоят за ними — крайне хитры. Ифу стоит быть осторожным.
Выслушав его безупречную речь, Гу Юнь долгое время хранил молчание. Лицо его также ничего не выражало. Чан Гэн не настаивал на ответе и лишь сопровождал его на обратном пути.
Грохот барабанов доносился из храма Ху Го, и эхом отдавался в горах. В остальном было тихо. Снег медленно падал на землю, покрывая ее густым покровом.
Старый генерал Чжун Чань сумел укрепить государство, но не смог научить, как управлять страной и вести ее к мирной жизни. Впервые в жизни с глубочайшим сожалением в сердце Гу Юнь подумал: «Почему Чан Гэну суждено носить фамилию Ли?»
Не будь его фамилия Ли, он бы легко влился в ряды чиновников, сдав императорский экзамен. В будущем он бы легкими шагами поднялся к синим облакам [14] и мог стать мудрым сановником. Тогда Чан Гэн получил бы возможность делиться своими соображениями не только с ифу в тени обветшалого храма. Ему бы не пришлось лукавить, что он не желает ничего иного, кроме праздной жизни Цзюнь-вана, похожего на красивую марионетку.