Ли Фэн потрепал его по плечу. Казалось, тело Гу Юня совершенно закоченело и что ты с ним делай, оно останется подобным камню, который три дня пролежал в глыбе льда.
— Честно говоря, как дяде давно уже известно, внутренние и внешние дела нашей Великой Лян находятся в беспорядке, — вздохнул Ли Фэн. — Нас чрезвычайно это беспокоит, но нам некому довериться и не с кем разделить этот груз, когда мы просыпаемся среди ночи и чувствуем реки и горы Великой Лян на своих плечах.
Гу Юнь осторожно выбирал слова прежде, чем мягко сказать:
— Бесчисленное множество важных дел изо дня в день падает на плечи Императора. Народ видит это и непременно переживает за тело и здоровье дракона, Вашему Величеству стоит поберечь себя.
Ваш подданный не сведущ в работе канцелярии по приему жалоб и прошений трону, а также в делах управления, однако, за последние несколько лет Шелковый Путь понемногу растет. С каждым годом он все больше оживляется и процветает. Богатые северо-западные купцы уже рискуют путешествовать заграницу. В центральных равнинах всегда жили старательные и трудолюбивые люди, поэтому ваш слуга искренне питает надежду, что в течении пяти лет процветание накроет территорию всей Великой Лян...
Несмотря на то, что ответ был уклончивым, Ли Фэн дураком не был и, разумеется, догадался, что ему отказали.
В текущем радостном расположении духа добрые слова маршала подействовали на Императора Лунаня как ведро ледяной воды.
— Подданный Гу, — Ли Фэн резко перебил его, сменив обращение, — и правда ничего не смыслит в государственных делах. Да, в последние годы деловые поездки стали довольно прибыльны, но кто может гарантировать, что так будет всегда? Кстати говоря, раз уж речь зашла об этих дельцах, так ли вы хорошо их знаете? Я и не подозревал, что Аньдинхоу умеет не только убивать врагов, но разбирается в предпринимательстве и торговле.
Видно было, что Император в ярости.
Гу Юнь понимал, что, едва заслышав обращение «поданный Гу», ему полагалось замолкнуть и делать все, как велено.
На секунду он замер. По неизвестной причине пламя в паровом светильнике позади Императора с треском задрожало.
Гу Юнь вспомнил, как еще несколько дней назад сам клялся господину Цзяну, что «не осмелится пренебрегать данным ему телом»...
Ли Фэн поднял руку и потер переносицу, чтобы унять гнев, и предложил удобный выход для них обоих. Он сухо произнес:
— Забудьте, лучше еще немного отдохните. Мы доверяем дяде разобраться самому. Вернетесь в поместье и хорошенько над этим поразмыслите. Весна пока не наступила, на северо-западе холодная погода, и земля еще мерзлая, мой дорогой подчиненный может не спешить возвращаться туда...
— Ваше Величество.
Гу Юнь прищурился, вдруг приподнял свои одежды и преклонил колени. Однажды маршал сказал, что не станет драться из бессмысленного упрямства и уверенности в собственной правоте, но дело сейчас было не в его упрямстве или уверенности в собственной правоте.
— Простите меня, Ваше Величество, — медленно произнес Гу Юнь. — Простите своему подданному его невежество, но хотя цзылюцзинь, несомненно, важен, ваш непонятливый подданный никак не может понять глубинные мотивы, стоящие за действиями Его Величества. Превратить Шелковый путь в процветающий и мирный торговый тракт было нелегко. Неужели Его Величество действительно планирует все бросить, чтобы добыть немного цзылюцзиня?
— Нельзя отрицать, что без участия подданного Гу Шелковый путь не стал таким, каким мы видим его сегодня. Мы понимаем, что после долгих лет усердной работы, одна только мысль... Что, думаете, у нас сердце не болит?
Ли Фэн сдержал порыв и терпеливо продолжил свое объяснение:
— Великая держава подобна огромному ветхому особняку: ветер задувает с четырех сторон, и как только начинаются дожди, приходится сносить Восточную стену, чтобы возвести Западную [12]. Осталось ли в ней хоть одно нетронутое место [13]?
Гу Юнь про себя усмехнулся, но внешне ничем это не выдал и сохранил бесстрастное выражение лица.
— Пол холодный, а здоровье дядюшки оставляет желать лучшего. Лекарственный запах еще не успел выветриться, негоже дядюшке стоять на коленях. — Казалось, Ли Фэн успокоился и пытался урезонить Гу Юня: — Помнится, когда мы были детьми, наставник [14] Линь учил нас, что могущество государства заключается в двух силах: дарованной небом и созданной человеком. А дядя помнит?
Гу Юнь ответил:
— Я помню. Горы и реки, травы и деревья, зерно, скот и цзылюцзинь под землей ниспосланы небом. Людьми же созданы мудрые учения предков, промышленность и торговля, ремесло, механизмы и оружие. Обе силы подобны опорным балкам. Одна сможет выдержать, если другая накренится, но они не выстоят, если подрубить их обе разом, и правитель должен помнить об этом.