— Ты проклят... Я сама навела на тебя это проклятье... Дав тебе имя на китайском диалекте... «Чан Гэн»... Тебе нравится?..
Ее лицо исказила пугающая гримаса. Кровь и белая пена смешались на опухших губах. Ее голос становился все тише, но Чан Гэн все еще мог слышать речь Сю Нян.
— Это проклятье — единственное в своем роде. Никто не сможет узнать о нем... Никто не сможет избавить тебя от него... Однажды ты станешь самым могущественным воином во всем мире... Но ты никогда не сможешь отличить кошмарный сон от реальности... Ты станешь самым жестоким безумцем...
Чан Гэн не шелохнулся. Он чувствовал, что эти непонятные слова давят на него, дробят кости без камня.
Сю Нян продолжала медленно говорить затихающим голосом:
— Кровь Богини течет в моей груди. Я благословлю тебя бесконечной силой долголетия. Ты... До скончания дней в твоем сердце впредь будет только ненависть и недоверие... Жестокость и желание разрушать все на своем пути... Бедствия обрушатся на тебя, куда бы ты ни пошел... И все, кого ты встретишь на своем пути, никогда не встретят... хороший...
Слово «конец» выпорхнуло с ее губ, и тело женщины судорожно сжалось. Сю Нян как будто что-то поедало изнутри. Она медленно повернула голову и посмотрела на маленький ароматный мешочек, висевший возле ее кровати. Внутри него был оберег, хранящий дом в мире и покое. Однажды, возвращаясь домой, Сюй Байху помолился в пригородном храме и приобрел там этот оберег. Вернувшись, он подарил его своей супруге.
Ресницы Сю Нян мягко дрожали, а глаза начали наполняться слезами. Слезами, вымывшими из ее глаз всю злобу. В тот момент она казалась такой нежной, трепетной, доброй. Расширяющийся зрачок был похож на истекающую маслом тлеющую лампу. Изящная женщина с красивым макияжем сделала последний вздох, сохранив на алых губах слова сказанного проклятия, а затем ее жизнь угасла, как потухшая масляная лампа.
«Никто не будет любить тебя. Никто не будет с тобой искренен. Вся твоя жизнь будет наполнена только ненавистью и подозрениями. Как и твое сердце. Ты будешь жесток и хладнокровен. Везде, где ты ходишь, ты будешь приносить за собой только бедствия. И всех, кого ты знал, тебе суждено довести до их смерти».
В бушующем огне летнего вечера Чан Гэн, сжимая окровавленный железный браслет, безучастно смотрел на великолепное тело Сю Нян, лежавшее на туалетном столике.
Почему она убила себя?
За что она так обижена на него?
Почему она до сих пор растила его?
Что это за браслет, принадлежащий Черному Железному Лагерю?
И...
Кто же такой этот Шэнь Шилю?..
Проклятие Сю Нян, похоже, уже вступило в силу.
Доверие ребенка было основано на любви и заботе его родителей. Но Чан Гэн никогда не испытывал подобных чувств.
Даже если он был рожден великодушным и благочестивым - каждый раз, сталкиваясь с сомнениями и подозрением, он становился всего лишь трусливым, раненым псом, убегающим от проблем, поджав хвост.
Даже при всем своем желании ощутить хоть немного семейного тепла, он все равно бы в страхе отталкивал эту возможность.
У Чан Гэна появилось совершенно неожиданное, настойчивое желание — он должен найти Шэнь Шилю. Он должен задать вопрос прямо в лицо своему ифу - кто он такой? Что за значимая фигура он в этой истории? Что он скрывает? Какие преследует цели?
Чан Гэн еще не успел выйти из пропахшей кровью комнаты и застыл в тихом ужасе.
«Верно, - внезапно он подумал. - Из всего того, что рассказывал учитель Шэнь, как Шилю может быть простым, лишенным мотивации, учеником, никогда не сдававшим экзамены?..»
Несмотря на то, что Шэнь Шилю изо дня в день бездельничал, у него были манеры, свойственные благородным семьям. Даже если он поселится в самом скромном жилище - посмотрев на него, о какой нищете может идти речь? Как этот человек может быть обычным бездельником?
Чан Гэн должен был понять все это с самого начала! Закрывая глаза, он неизбежно видел лицо Шилю. Как он смотрел на него, подпирая голову одной рукой. Как присматривал за ним, когда мальчик был сильно болен.
Или это все притворная привязанность?..
Старая служанка, пытавшаяся подслушать их разговор, заметила открывшуюся дверь. Она тут же подлетела к мальчику и улыбнулась:
— Молодой господин, сегодня...
Чан Гэн тяжело посмотрел на нее покрасневшими глазами.
Старая дева испуганно отшатнулась. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Она похлопала себя по груди и спросила: