Его грудь словно пронзили острым ножом, и кровь вытекала наружу с каждым вздохом. От волнения Чан Гэн смотрел то вверх, то вниз, то поднимал голову, то опускал. Пошатываясь, он подошел к Гу Юню и крепко обнял его.
Командир Хо, все это время стоявший в стороне, испугался:
— Ан...
Гу Юнь махнул рукой в его направлении:
— Старина Хо, выйди.
У командира Хо дернулся кадык. Вроде бы солдат собирался что-то еще сказать, но в итоге просто молча вышел.
Природа наделила несчастного ребенка недюжей силой, Гу Юнь чувствовал, что еще немного и тот сломает ему хребет. Когда командир Хо наконец ушел, он протянул руку и похлопал Чан Гэна по спине:
— В чем дело?
Чан Гэн опустил голову и макушкой уткнулся ему в плечо, вдыхая исходивший от Гу Юня запах лекарств. В прошлом этот запах всегда его успокаивал, а если его терзали кошмары — помогал прийти в себя. Но прямо сейчас Чан Гэн мечтал больше никогда его не чувствовать.
Он закрыл глаза. В голове стучала всего одна мысль: «Я уничтожу всю семью Ли».
Гу Юнь забрал у него скомканную шершавую бумажку и поднес поближе к лицу. От прочитанного мороз прошел по коже. Неожиданно он оттолкнул от себя Чан Гэна и закричал:
— Хо Дань!
Ждавший по ту сторону двери командующий Хо немедля вошел.
Гу Юнь чуть с ума не сошел. Он стоял в растерянности, перед глазами ненадолго потемнело. Его рука дрожала, когда он ухватился за край стола.
— Седлать лошадей. Я должен вернуться в столицу, — Гу Юнь сделал глубокий вдох. — Ты повед... кхе-кхе...
Стоило ему дойти до этой фразы, как у него резко пропал голос. Он прочистил горло:
— Возьми с собой несколько солдат в легкой броне и вставай во главе отряда. Мы должны задержать Тань Хунфэя.
Хо Дань внимательно на него посмотрел:
— Есть!
Гу Юнь уже приготовился облачиться в официальную одежду и легкую броню, когда Чан Гэн схватил его за запястье и спросил:
— Так это правда?
Гу Юнь посмотрел на него. На душе было неспокойно — в глазах отражались гонимые ветром облака.
После долгой паузы, Гу Юнь наконец прошептал:
— Разумеется, нет. Колдовство — это бредни и небылицы, а князь Го всего лишь...
Верный слуга Императора, исполнявший его приказ. А вторая жена Императора и ее сестра — несчастные женщины, потерявшие свою родину, когда их увезли на чужбину.
Правда была всем известна, но никто не решался озвучить ее вслух.
Гу Юнь оттолкнул его руку:
— Нас ждут смутные времена. Тебе лучше не возвращаться сразу в столицу, а задержаться тут на пару дней...
Чан Гэн отказывался его отпускать:
— Тогда выходит, все, кроме колдовства и козней князя Го, было правдой? И ты знал? Ты всегда это знал?
Гу Юнь уже начал выходить из себя:
— Который сейчас час? Вместо того, чтобы мешаться под ногами, отойди в сторону!
Чан Гэн едва не перебил его, когда тихим голосом спросил:
— Зачем тогда ты ради него вкладывал всю душу и силы в защиту границ этой обреченной страны? Зачем постоянно шел на компромиссы, снова и снова прогибаясь под его требования? Зачем ты усыновил меня? Зачем растил и заботился обо мне столько лет?
По сравнению с грозным криком Гу Юня его шепот звучал точно шорох падающего снега, но каким-то таинственным образом стоило словам сорваться с его губ, как человек, которому предназначались его речи, четко услышал каждое слово.
Сердце Гу Юня сжалось.
Губы Чан Гэна побледнели, его взгляд прожигал собеседника:
— Ифу, зачем?
В горле у Гу Юня застрял комок. Он не знал, как и с чего тут начать.
Честно говоря, он и сам ничего не знал о дворцовых интригах и всегда думал, что его травма была случайностью. Его годами мучило чувство вины за то, что он не смог защитить А-Яна. Он мог лишь наблюдать за тем, как его друг угасает в стенах внутреннего дворца.
До тех пор... пока ему не приказали конвоировать наследника княжеского дома Цзялая Инхо. Именно этот бесчестный человек и поведал ему, что секрет яда был известен лишь богине варваров. На протяжении многих поколений она единственная хранила его, не посвящая даже соплеменников. Инцидент с тридцатью воинами в легкой броне, так дорого обошедшийся Черному Железному Лагерю, как оказалось, не имел никакого отношения к диким северным варварам.
Родина и государство, ненависть и обида — перед Гу Юнем была та развилка, где вне зависимости от того, что он выберет, нельзя будет повернуть назад.
Не было числа тем скрытым мотивам и обстоятельствам, что невозможно озвучить вслух при посторонних. В конце концов Гу Юнь решил не говорить ничего и просто с силой оттолкнул руку Чан Гэна, собрал волосы и надел броню.