Чан Гэн, похоже, плохо спал. Его лицо казалось бледным, а глаз нервно подергивался. Тяжело глядя на Гу Юня, он медленно опустил меч и невозмутимо произнес:
— Прошу прощения, похоже, я сильно оскорбил маршала своим промахом.
Гу Юнь потер подбородок, пытаясь сдержать смех. Он протянул руку, стремясь положить ее на плечо Чан Гэна, как всегда делал раньше, но мальчик, как и ожидалось, тут же отстранился и холодно произнес:
— Аньдинхоу, прошу, проходите в дом.
Гу Юнь смущенно убрал руку и прикрыл рот, кашлянув.
— Чан Гэн, подожди.
Услышав, как Гу Юнь обратился к нему по имени, юноша бессознательно остановился. Гу Юнь обернулся и кому-то замахал рукой. Во двор сейчас же вошли несколько солдат, неся с собой огромный ящик. Поставив его на землю, они сделали один шаг назад, выстроились в ряд и синхронно опустились на одно колено.
— Маршал!
Гу Юнь поднял руку и дал знак солдатам, чтобы те встали. Затем он вышел вперед лично открыть замок на ящике. Задержав руку на механизме, точно желал подразнить маленьких детей, он оглянулся и с загадочной улыбкой обратился к Чан Гэну:
— Подойди. Я хотел бы показать тебе кое-что любопытное.
Крышка ящика со скрипом открылась. Гэ Пансяо взглянул на Чан Гэна. Тот продолжал молчать, но сдержать свое любопытство он не мог, а потому шагнул вперед, чтобы все-таки взглянуть на таинственное содержимое ящика. Но стоило ему подойти ближе, как он тут же вскрикнул от изумления.
Внутри коробки оказалась серебристо-серая тяжелая броня. Вдоль всего корпуса брони не было никаких лишних следов пестрящей раскраски. Каждая выемка и изгиб казались одновременно пугающе и чарующе красивыми. В сравнении с этой броней доспехи варваров выглядели не более чем грудой тяжелого металла.
С ноткой гордости в голосе Гу Юнь пояснил:
— Ее изготовил на заказ мастер института "Лин Шу". Огневая мощь Цзылюцзиня в ней в два раза выше по сравнению с другими моделями тяжелой брони. Швы имеют армирующий слой, и, к тому же, ни один Сю Чжун Сы не застрянет в поручах, в отличие от рухляди варваров. Этот шедевр значительно эффективнее того, что использовал я, будучи еще молодым и неопытным. Однако у этой брони до сих пор нет имени... Ты уже в том возрасте, когда у тебя вот-вот должно появиться взрослое имя, а ее ты сможешь называть своим детским.
Кроме бликов света, отражавшихся от брони в глазах Чан Гэна, ни одна тень эмоций не взыграла на его лице. Особенно после того, как Гу Юнь предложил ему дать тяжелой броне имя "Чан Гэн". Он не понимал, с каких это пор имя "Чан Гэн" стало настолько расхожим. Сю Нян – Ху Гээр и Гу Юнь – похоже, что они оба отдают предпочтение именно этому имени.
Обезумевшая женщина, называвшая себя его матерью, ни раз травившая его, дала мальчику это имя: "Чан Гэн". Его собственный ифу, о котором он хотел заботиться всю оставшуюся жизнь – пока все эти планы не превратились в лопнувший пузырь – подаривший ему эту превосходную тяжелую броню, предложил дать ей имя "Чан Гэн".
Разве может быть что-то более ироничным, чем это?
Одним словом, маршал Гу, весьма преуспевший в искусстве "говорить о вещах, о коих говорить не следовало", в очередной раз превосходно справился с поставленной задачей.
Долгое молчание Чан Гэна заставило людей чувствовать себя неловко. Гэ Пансяо не выдержал – он подошел к юноше, протянул руку и осторожно потянул того за рукав:
— Старший брат, ты не собираешься примерить ее? Я впервые увидел тяжелую броню тогда, на варварах...
Однако Чан Гэн вдруг резко отступил и, не сказав ни слова, вернулся в дом, с силой захлопнув за собой двери.
Улыбка на губах Гу Юня стала немного горькой. Стоя вот так посреди двора, он почувствовал себя весьма неловко. Тем не менее, он постарался быстро успокоиться, посмеявшись сам над собой:
— Я впервые стал чьим-то ифу и не совсем хорош в этом деле. Как стыдно...
Подчиненный в черной броне вышел вперед и спросил:
— Маршал, эта броня...
— Уберите ее... эм... Просто отнесите броню к его комнате и оставьте для него ключ от сундука, – Гу Юнь выдержал недолгую паузу, словно собираясь сказать что-то еще, но, в конце концов, он еще больше растерялся. – Забудьте об этом.
Гу Юнь был одет в повседневные одежды из тонких тканей цвета индиго, скрывающих его поджарую фигуру. Он приложил много усилий в попытке угодить мальчишке, но в итоге поднял вопросы, которые не следовало поднимать. Он выглядел таким жалким, с грустью смотря на плотно запертые перед ним двери.