Шэнь И стал свидетелем этой сцены и не мог не поругать маршала:
— С каких это пор ты стал таким самонадеянным? Ударил ногой по железной пластине! [2] Так тебе и надо!
Гэ Пансяо, все пуще чувствуя себя не в своей тарелке, неуклюже почесал голову:
— Дядя Шилю...
Гу Юнь потрепал мальчика по голове и неохотно улыбнулся:
— Все нормально, иди поиграй.
После он увел Шэнь И чуть в сторону и прошептал:
— Разве он не был чертовски счастлив, когда я подарил ему железный браслет? Почему же сейчас это не сработало?
Убедившись, что их беседу никто не подслушает, Шэнь И прямо ответил:
— Маршал, вы правда думаете, что он набитый дурак? С чего вы взяли, что один и тот же трюк сработает дважды?
Гу Юнь заволновался:
— Отбрось свои лукавые замечания. Тогда что, по-твоему, я должен был сделать?
Шэнь И широко распахнул глаза:
— Послушай, ты совершил множество великих деяний на Северной границе, но ты так долго скрывал все от Чан Гэна. Он обращался к тебе от чистого сердца и с открытой душой, а что насчет тебя? Теперь же он думает, что ты все это время притворялся слепым и глухим, чтобы одурачить его, не говоря уже о том, что мать, воспитывающая его с ранних лет, оказалась шпионом; мать, которая, мало того, что уже мертва, в добавок ее смерть – пускай, косвенно, но твоих рук дело!
— Чушь! – взорвался Гу Юнь. – Если бы эта степная красавица смогла предвидеть тот факт, что их задумка не увенчается успехом, она без сожалений покончила бы собой. К тому же, Ху Гээр догадывалась о моем пребывании в Яньхуэй. В глубине души она понимала, что у варваров не осталось и шанса на победу, а ей оставалось лишь покорно ждать своей ужасной кончины.
Шэнь И обдумал его слова. Он не мог понять, как они связаны с его поведением в отношении Чан Гэна. В то же время, в потоке слов он все же уловил ключевой момент: "Герой мира, если не я, то кто?". Неужели, речь маршала Гу стоит понимать, как: "Узнав, что принц здесь, я наконец понял, что у меня просто нет выбора»?
Это безнадежно.
Шэнь И предпочел не обращать внимания на слова Гу Юня и бесстрастно парировал:
— Просто дай ему побыть наедине с собой, предоставь ему несколько дней тишины и покоя. Прекрати бегать за ним, как докучливая наложница. Хватит его беспокоить. Дай ему прийти в себя.
— У меня нет наложницы.
Шэнь И усмехнулся:
— Верно. У тебя даже нет жены.
За эти слова Гу Юнь пихнул его ногой.
И только через пару шагов маршал Гу понял, как-таки удачно все обернулось – ведь он, на самом деле, не хотел возвращаться в столицу прямо сейчас. Тем не менее, вечно оставаться в Яньхуэй они тоже не могли – им необходимо сопроводить маленького принца. Гу Юнь бегло все обдумал, и ему в голову пришла хитроумная идея.
Гу Юнь сказал Шэнь И:
— Доклад, написанный вчера вечером, еще не был отослан Императору. Сейчас ты пойдешь и перепишешь его. Напиши о том, что четвертый принц питает искреннюю сыновью почтительность. Но совместить верность народу и благочестивое отношение к отцу слишком трудно, однако, он избрал приверженность своей семье. Впоследствии, из-за безмерной скорби, он оказался прикован к постели тяжелой болезнью. Мы отдыхаем в Яньхуэй, ожидая, когда Его Высочество наберется сил, а затем мы вернемся в столицу.
Как следует обдумай это и перепиши доклад! Твои слова должны заставить сердце Императора плакать.
Если бы у Шэнь И был хотя бы шанс одержать над ним победу в словесной дуэли, он лично заставил бы этого Гу расплакаться.
Жаль, что людской расчет не поддается сравнению с расчетом Всевышнего.
***
На следующий день, когда Гу Юнь, опираясь о гребень стены поместья, наблюдал за тренировкой Чан Гэна с мечом, перед ним неожиданно предстал Черный Орел, протянувший приказ с золотой биркой. Достаточно было одного взгляда на него, чтобы выражение лица Гу Юня в миг изменилось.
Император был в критическом состоянии. Аньдинхоу был отдан приказ как можно скорее вернуть четвертого принца в столицу.
Гу Юнь развернулся и спрыгнул со стены. Чан Гэну удалось расслышать отголоски разговора Аньдинхоу с кем-то за стеной двора:
— Пришли ко мне Цзипина, мы должны немедленно вернуться в столицу.
Чан Гэн был озадачен услышанным. Он опустил меч, чуя приближение непредвиденных обстоятельств.
Сколько людей оставалось уверенными, что он и есть четвертый принц? Все так думали, кроме него самого. Чан Гэн всегда ощущал себя обиженным этой жизнью. Если он действительно был принцем – чистокровным или нет, неужели не нашелся хоть один единственный родственник Сына Неба, кто бы мог приютить его?