— Я хочу издать указ... Поэтому, пусть мой Чан Гэн станет твоим приемным сыном. У меня больше никого нет, кому бы я доверял. Я хочу, чтобы следующие несколько лет он полагался на тебя, пока останется без титула и положения в обществе... Цзыси, будь добр к нему. Даже если у тебя в будущем появятся свои дети, не обращайся с ним плохо. Он уже подрос и не будет тебя обременять... Когда придет его время принимать титул, он будет жить в личном поместье в качестве принца... Я уже выбрал для него подходящее место...
После этих слов Юань Хэ зашелся в сильнейшем приступе кашля. Гу Юнь протянул к нему руки, чтобы помочь, но тот лишь отмахнулся от него.
Старый Император узрел нездоровый цвет лица Чан Гэна – почти мертвенно-бледный. И чем дольше он смотрел на него, тем горестнее ему становилось на сердце.
Он думал о том, почему такой хороший ребенок, как Чан Гэн, не остался рядом с ним?
Почему после всех пережитых тревог, пока велись его поиски, сам он оказался не в силах оттянуть неизбежное, чтобы глядеть на мальчика чуть дольше?
Император отвел взгляд от Чан Гэна, точно слабый и трусливый ребенок. Вместо этого он обратился к Гу Юню:
— Он, должно быть, измучен долгой пыльной дорогой. Пускай мальчик отправляется отдыхать. Я бы хотел поговорить с тобой наедине.
Гу Юнь проводил Чан Гэна до двери и передал его на попечение гвардейцу. Перед уходом он шепнул юноше на ухо:
— Тебе следует отдохнуть. Дождись меня, я тебя найду.
Чан Гэн ничего не сказал и молча последовал за гвардейцем. Его сердце продолжало тревожно биться, однако мальчик не мог в точности описать, что именно он ощущал в этот момент.
На сей раз он становился приемным сыном Гу Юня официально. Это, должно быть, хорошим известием, вместе с тем он никак не мог заставить себя почувствовать радость от таких перемен.
Однако Император сказал свое слово, и Чан Гэн не мог отказаться. Пусть ему не позволили выбирать, он не смел противиться указу самого Императора.
Он мог только склонить голову и мелкими шагами семенить прочь из дворца, окруженного благоговейной и смертоносной аурой. Покидая царственные покои, Чан Гэн невольно оглянулся на Гу Юня и увидел, как тот развернулся к Императору вполоборота. Профиль молодого Аньдинхоу был прекрасен, подобно изысканному портрету.
Строгие и тяжелые одежды главнокомандующего, скрывавшие поджарую фигуру, создавали образ личности сдержанной. При одном взгляде на него в сердце зарождалось необычайно горькое чувство, какое нельзя было выразить несколькими словами.
«О чем ты думал? – усмехнулся Чан Гэн про себя. – Несколько дней назад ты считал себя ничем не примечательным сыном мэра захудалого городка; сыном матери, которая оскорбляла тебя и травила ядом. Сегодня ты – приемный сын молодого Аньдинхоу. Ты не осмеливался даже мечтать о таком подарке судьбы – настолько он удивителен».
Он смеялся над самим собой, будучи совершенно бессильным перед лицом обстоятельств, заставших его врасплох. Четырнадцатилетний мальчик прошел по тускло освещенной галерее императорского дворца. Девятьсот восемьдесят один шаг – прогулка, которую он запомнит на всю оставшуюся жизнь.
Створки дверей в императорские покои оказались плотно запертыми. Возле постели Юань Хэ испускала белый дым паровая курительница. Гу Юнь стоял на коленях перед Императором, а Юань Хэ беседовал с ним:
— Я помню, как в детстве ты был очень близок с принцем Янь. Вы двое были почти ровесниками, а когда вы стояли друг рядом с другом – походили на пару нефритовых кукол.
Когда Гу Юнь услышал о третьем принце, выражение его лица, наконец, немного смягчилось.
— Ваш подданный рос очень упрямым, и ему было не сравнится с характером утонченного третьего принца, имевшего понимание о хороших манерах в столь раннем возрасте.
— Ты не был упрям, – Юань Хэ сделал паузу, затем продолжил слабеющим голосом:
— Не был... Если бы Янь хоть немного походил на тебя, он бы не умер так рано. Драконы рождаются от драконов. Фениксы – от фениксов. Какое семя будет посажено – таким взрастет и побег. Цзыси, кровь, текущая по твоим жилам, достойна силы предшествующего Императора...
— Ваш подданный в смятении.
Император Юань Хэ отмахнулся и продолжил:
— Сегодня, пока нет посторонних, я хотел бы сказать тебе несколько искренних слов. Цзыси, ты рожден, чтобы расширить территории Великой Лян. Даже волкам суждено дрожать и падать ниц пред тобой. Но меня волнует то, что вокруг тебя витает слишком жестокая аура, а это может привести к пагубным последствиям для тебя.