Чан Гэн долго раздумывал и решил-таки спросить:
— Что ифу хотел сказать, говоря о стычке с противником, который намного сильнее, чем ты? Неужели такое противостояние увеличит шансы на победу?
Гу Юнь вздернул брови, он немало удивился вопросу Чан Гэна:
— А? Почему ты решил назвать меня "ифу"?
Чан Гэн, разумеется, оставался хорошим мальчиком во всех смыслах этого слова. Вот только его рот, кажется, не мог поспеть за норовом растущего мальчишки, привыкшего звать своего приемного отца "Шилю" и никак иначе.
Как же это раздражает!
Гу Юнь родился шестнадцатого числа первого месяца. Детское имя "Шилю" ему подарила первая принцесса. Не считая ее и бывшего Императора, даже старый Аньдинхоу не называл его этим именем, хотя он не имел ничего против. Но отчего-то маршала крайне раздражала мысль о том, что этот стервозный малец изо дня в день начнет обращаться к нему: "Шилю – то, Шилю – это".
Полагаясь на собственный опыт, Гу Юнь знал, что в этой жизни есть две ситуации, когда он разрешил бы назвать его "ифу". Первая: в случае, если "слепой кот столкнется с мертвой мышью". Это означало, что он случайным образом умудрится порадовать того самого мальца. Вторая: если "кошка наступила на хвост собаки" – когда он ненароком спровоцирует мелкого паршивца.
Чан Гэн пристально смотрел на Гу Юня многозначительным взглядом, затем сказал:
— Раньше я был невежлив. Впредь я не буду себя так вести.
Чан Гэн, наконец, признал собственную наивность и теперь осознавал, что он не смеет вести себя так, как ему нравилось прежде.
Порой подростку достаточно лишь краткого мгновения, чтобы выйти за грань "веры в то, что он уже повзрослел" и понять, что он действительно стал взрослым.
Даже такой беззаботный человек, как Гу Юнь, смутно ощущал, как в Чан Гэне что-то изменилось.
Глава 21 «Канун Нового Года»
***
«Скажи мне, что если однажды я внезапно умру? Что мы тогда будем делать?»
***
Позволить себе каждый день отдыхать дома было чем-то за гранью возможного для Аньдинхоу. Время приема чиновников Великой Лян приходилось на пять или семь часов утра. Меньшая часть офицеров низшего ранга могла покинуть императорский двор и отправиться к своим семьям в три или пять часов после полудня. Гу Юнь, конечно же, не являлся офицером низшего ранга.
Гу Юнь редко посещал столицу, поэтому даже после того, как он покидал императорский двор, если сам Император не требовал с ним аудиенции, то маршала Гу обязательно разыскивали другие чиновники. График встреч Гу Юня был переполнен, у него просто не было свободного времени на спокойный отдых. В крайне редком случае, когда ему выпадал свободный день, он обязан был отправляться в северный лагерь для плановой проверки. В подобной ситуации возможность вернуться в поместье до захода солнца таяла на глазах, как снег в жаркий весенний день.
Одним словом, Гу Юнь жил хуже кур и собак.
Поэтому, если кто-то хотел личной аудиенции с маршалом Гу, то он мог его найти исключительно ранним утром, еще до того, как маршал Гу переступит порог стен императорского дворца, дабы поприсутствовать на совещании с чиновниками.
С тех пор Чан Гэн просыпался на рассвете и возвращался домой поздней ночью. Каждый день, пока курицы и собаки еще крепко спали, он выводил тренировочную марионетку на задний двор и ждал Гу Юня.
Чан Гэн быстро рос. Высокий и стройный подросток с мечом в руке шел вперед, за ним шумно шла железная марионетка с вытянутыми громадными руками. На ее левой руке висел паровой фонарь, на правой - контейнер для еды. Со стороны марионетку смело могли принять за человека, доставляющего еду.
Старый слуга забрал контейнер из железных рук и отошел разжечь немного огня под плитой, дабы разогреть завтрак. В этот утренний час, пока еда разогревалась, Гу Юнь мог начать тренировку со своим приемным сыном.
"Доставщик еды" сегодня точно будет избит с ног до головы, и выглядеть он будет хуже покалеченного животного... такая трагедия.