Он поднял руку и похлопал Чан Гэна по голове в попытке хоть немного утешить его.
- Я предпочитаю умных, ласковых и добрых. Не переживай, я не собираюсь попасть в лапы льва Хадун [1], чтобы не расстроить тебя.
Эти слова будто вспороли Чан Гэну грудь. Казалось, что все эти непристойные сны, которые он, исходя из личных умозаключений, успешно подавил, воспользовались моментом, чтобы снова вырваться наружу и суетливо начать раздирать мальчика изнутри печалью и чувством безнадежности, без возможности быть выставленными на показ.
Он с трудом выжал из себя натянутую улыбку.
С таким же трудом он каждую ночь заставлял себя спать.
В этот момент на платформе "Тин Юань", вперемешку с боем барабанов и аплодисментами, неожиданно поднялся шум. Несколько танцевавших с обезьянами и попугаями западных актеров покинули сцену. На платформу подняли огромную, прикрытую тканью, железную клетку. Западный клоун в белом гриме изогнулся и, развернувшись, установил большой пылающий обруч. Через несколько вопросительных гримас и поз, в попытке вызвать должный интерес со стороны любопытной толпы, он, наконец, сорвал ткань с клетки.
В клетке был огромный тигр!
Гэ Пансяо высунул из окна почти все свое тело и спросил:
- Ого! Да ладно?! Это настоящий тигр?!
Клоун вышел вперед и распахнул железную клетку. Схватив тигра за ошейник, он вывел его наружу.
Тигр казался раздражённым и беспокойным. Невозможно было сказать точно, было ли это потому, что за ним наблюдало столько людей, но он двигался с огромным нежеланием.
Гу Юнь нахмурился и холодно сказал:
- Эти иностранцы прекрасно соблюдают нормы приличия. Вывести дикого зверя, подобно этому, на праздновании Нового года. Сяо Цзя!
Молодой солдат из Черных Орлов, который сегодня болтал больше всех, тут же ответил:
- Да!
- Иди и найди солдат, чтобы проследить за ними. Внизу слишком много людей, не позволь возможным неприятностям случиться, - приказал Гу Юнь.
Сяо Цзя, приняв приказ, спрыгнул прямо с палубы "Красноглавого Змея". От их каюты до земли было около тридцати метров. Его силуэт вспыхнул в воздухе, оставляя позади себя шлейф тонкого белого пара, а затем, в мгновение ока, скрылся из виду.
Подгоняемый оглушающим ревом толпы, беспокойный тигр начал неохотно прыгать через огненное кольцо. Оскал на его морде придавал свирепости зверю, будто его заставляли выполнять трюки против собственной воли.
По всей трибуне "Небесные грезы" раз за разом раздавались аплодисменты и хлопки, каждый последующий громче предыдущего. Среди зрителей даже были те, которые в самый разгар шоу начали бросать деньги.
Наблюдая за выступлением западных актеров, воодушевленная толпа, ведомая благими намерениями, кидала медные монеты прямо на платформу "Тин Юань". Многие делали это и раньше, но сегодняшней ночью никто не знал, откуда взялся и кем был этот безответственный и слабоумный наблюдатель, который начал бросать вниз листовое золото.
Наблюдающая за платформой, оживленная толпа разразилась криками:
- Смотрите, золото! - Эти слова повторялись снова и снова.
Но прежде, чем кто-то смог добраться до золота, прыгающий через пылающий обруч тигр, вспыхнул праведным гневом. Он взревел и впился острыми клыками в руку беззащитного клоуна.
Свирепый тигр откусил его руку от предплечья, и клоун разразился душераздирающим криком.
Яростно взревев, потерявший контроль зверь бросился в толпу людей под платформой "Тин Юань".
Люди, которые были ближе всего к платформе, были дико напуганы агрессивным животным, и в попытке сохранить свои жизни, начали бежать, в то время как люди, которые были дальше всего от платформы, до сих пор не знали о сложившейся ситуации. Услышав о золоте, эти люди продолжали протискиваться вперед, желая побороться за листовое золото.
Никто не мог двигаться - одна сторона толкалась в попытке убежать, вторая - в попытке подобраться ближе к платформе.
Кто-то выкрикивал: "Золото!". Кто-то вопил: "Тигр!"
В толпе были и те, кто падал на землю, не в силах снова подняться на ноги. Возле платформы начался полный хаос.
Толпа умудрилась разбить ровные ряды ночной стражи. В башне "Ци Юань" не было недостатка в чиновниках и знатных господах - многие из них даже не замечали жизни простых людей. В спешке господа заботились только о сохранении собственных жизней. Убегая, они продолжали важничать, приказывая слугам расчистить им путь.