Фёдор Игнатьевич, распалившись, стукнул кулаком по столу и погрозил: «Кто-то должен положить конец этому безобразию!». Затем, уточнив из хода дальнейшей переписки его дочери с «Ними» место и время ближайшей акции с её участием, с ужасом осознал, что она начнётся через два часа. Фёдор Игнатьевич поспешил ловить такси.
Приехав на мероприятие, отец Жиробас застал дочь за работой: вместе с Мистером Еблорезом она вела связанную Дарью Донцову к краю обрыва.
Отец попытался остановить неминуемое и вступил в спор, однако когда под аккомпанемент плача Донцовой ему прочли первые четыре страницы одной из её книг, выбранной в Сети наугад, Фёдор Игнатьевич сам поспешил столкнуть даму с недописанным иронически-детективным сюжетом в тупой сморщенной башке с обрыва, проговорив:
— Каждый при чтении книг отражает своё лицо на написанном, а при сочинении — чужое. Иногда эти лица приходится крошить.
Отныне Фёдора Игнатьевича звали «Мистер Прыщ».
Хотя всё закончилось хорошо, после этого случая Жиробас стала заметно волноваться за судьбу организации в будущем.
Глава XVI
Аллея была довольно тёмной, и в начале казалось, что там нет ничего. Ничто не предвещало ничего. Вдруг во тьме раздался звон церковных колоколов.
Вася, мальчик лет четырёх на вид, прогуливался под присмотром своей бабушки, пенсионерки Зинаиды Иннокентьевны. Услышав колокола, он поинтересовался, что это такое позвонило.
— Это — Боженька, — объяснила пожилая женщина.
— Где?
— Там, сверху.
Вася взялся за ограду и, откинувшись назад, задрал кудрявую голову. Затем чуть разочарованно вымолвил:
— Я его не вижу.
Тут же добавил, но уже с вызовом:
— Бабуль, я его не вижу!
Зинаида Иннокентьевна, на мгновение впавшая в ступор, изумилась:
— Как — «не вижу»? Это Боженька там за облаками, сидит и смотрит на всех...
* * *
Решив помастурбировать, Эдуард Багиров открыл роман «Это я — Эдичка» своего тёзки Лимонова на любимом эпизоде ебли с негром. Внезапно за окном раздался колокольный звон. Эдуард подумал, что это знак свыше. Азеровская рука убрала член, мгновенно ставший вялым, обратно в зассанные трусы; Багиров надел брюки и сел на диван, задумавшись о смысле жизни. Спохватившись, закрыл и отложил книгу, опасаясь, что снова начнёт онанировать.
* * *
В одном из кремлёвских кабинетов президент Российской Федерации общался с Патриархом Московским и всея Руси. В данный момент неформальная встреча плавно подходила к своему завершению, и глава Русской Православной Церкви спешил донести наиболее значительные мысли:
— А ещё, Владимир Владимирович, я предлагаю вам основать на бюджетные средства православную авиакомпанию под названием «Господи, помилуй!», на самолётах которой вместо стюардесс будут ходить попы.
Путин индифферентно кивнул, не особо вникая в гундёж Гундяева.
На улице послышался громкий колокольный перезвон. Владимир Владимирович подошёл к окну и захлопнул его. Патриарх Кирилл внимательно отследил глазами перемещения крепкой осанистой фигуры по кабинету, затем, решившись, будто весь разом нырнул в ледяную прорубь, выговорил самое наболевшее на сердце:
— Вы вот, Владимир Владимирович, секретный спецназ опять формируете, чтоб пиндосов отучить от невежества и невежливости, но, отправляя людей на смерть, не даёте нам им религиозные наставления делать!
— Да ты чему веришь, животное?! Какой-такой ещё секретный спецназ против янки?! Блогосферу с богосферой перепутал? Ты хоть знаешь, что мне вчера доложили?
— Нет, Владимир Владимирович, не знаю... — смутилась поповская рожа.
— Да вот то самое, что ты, к примеру, жрёшь котов, а Кадыров ебёт баранов! Но я ж не верю всяческим слухам да сплетням!
— Ну, вообще-то, про котов — это...
— Чего?! — президент аж приподнялся в кресле.
— Нет. Неправда про котов!
— Короче, Склифосовский, веди себя тихо. И лети замаливать грехи мои. Ебанент в зоне понимания?
— В зоне.
— Вот и хорошо, ещё б не понял — ризположение-то обвязывает!
* * *
Ячейка Петра Семябрызгова, состоявшая из пяти членов партии старообрядцев имени Дугина, именовалась «Православные зомбаки». Руководитель ячейки — сорокалетний волк Спасителя Пётр Денисович — косил под своего кумира Дугина и уже лет десять как не брил бороду. В числе его подчинённых были двадцати-тридцатилетние Макар Залупченко, Григорий Кологрызов, Семён Проёбин и Игнат Замесов. Молодые не то чтобы совсем не брили бород — скорее, носили волосяные конструкции, варьировавшиеся в диапазоне от энтеообразной (R.I.P.) до пушкинской.