Чуть позже, когда подсохнет, она увидит все и подумает, что нужно сделать, чтобы превратить запущенное хозяйство в по-настоящему райский уголок.
Но даже поверхностного осмотра оказалось достаточно, чтобы голова заполнилась множеством гениальных идей.
Здесь разобьем клумбу, она будет хорошо видна с веранды, и на нее будет приятно смотреть, попивая утренний кофе. Там, дальше — лужайка с мягкой бархатистой травой, чтобы можно было ходить босиком и загорать.
Вот если бы еще бассейн…
А почему, нет?
Продаются пластмассовые, недорого. Хоть и небольшие, но чтобы окунуться в летнюю жару, вполне достаточно.
Там, от ворот, Игорь натянет сетку для винограда. Его даже садить не надо, растет, но, как и все здесь, беспризорно и хаотично. Деревянную пристройку возле покосившегося штакетника, на границе с соседним участком нужно разобрать. Толку от нее никакого, только глаза мозолит. Развалюха, ни на что больше непригодная. Может, полусгнившие доски на дрова сгодятся?
Что там внутри, она еще не видела, но вряд ли что-то ценное. Скорей всего просто сарай для угля или еще чего-то. Может, раньше хозяева скот держали…
Была во дворе еще одна пристройка, кирпичная, новее, чем сам дом, так называемая летняя кухня. Ее Юля собиралась привести в порядок и соорудить для себя мастерскую.
Она давно мечтала о своей мастерской, зря, что ли в детстве художественную школу заканчивала? Теперь вспомнит подзабытые навыки, начнет рисовать и украсит жилье собственными картинами, а не мазней базарных халтурщиков.
— Юлька! Кофе стынет!
— Сейчас! Уже бегу!
Она остановилась у водопроводного гусака, отвернула кран и смело подставила ладошки под мощную холодную струю. Плеснула на лицо, содрогнулась. Проскользнула ностальгическая мысль о горячем душе, но она тотчас прогнала ее прочь. Слишком все было хорошо, чтобы огорчаться из-за таких мелочей. Придет время, будет и ванная, и душ, и все остальное.
Москва не сразу строилась. А у них вся жизнь впереди. Та жизнь, которая началась только вчера и, которая, хотелось, чтобы продолжалась вечно.
Кофе был свежий, ароматный, вкусный. Не растворимая бурда, а настоящий, заваренный в турке. Игорь по собственному рецепту добавлял туда еще какие-то приправы, создающие особенную, ни с чем несравнимую изюминку. Да плюс, еще свежий утренний воздух, не отравленный выхлопными газами и прочей гадостью, которой насыщена городская атмосфера. В сочетании вкус, аромат, пахнущий цветами и свежей зеленью воздух, создавали особенную смесь, коктейль, пьянящий почище любого вина.
У Юли даже голова закружилась.
Но Игорь поспешил исправить допущенную оплошность. Чтобы жене было легче акклиматизироваться, задымил сигаретой, дешевой, вонючей, и табачный смрад сразу перечеркнул эйфорию, прогнал ее из мозгов, вынудил легкие работать в привычном для них режиме.
— Фу, какая гадость!
Юля смешно сморщила симпатичный носик и отвернулась к двери, чтобы не закашляться.
— Кофе без сигареты — не совсем кофе, — философски изрек Игорь и изобразил на лице такое блаженство, что Юле даже неудобно стало за неуместное замечание. Зачем зря настроение портить? Ведь все — так хорошо.
— Итак, с чего начнем нашу новую совместную жизнь? — спросил игриво, затушив окурок в баночке из-под кильки.
— Для начала нужно наполнить холодильник, — резонно заметила Юля. — Вчера на радостях мы уничтожили все наши запасы продуктов.
Отпуск у Игоря заканчивался через две недели. За это время нужно было успеть многое. Не все, конечно, на то, чтобы все переделать, жизни не хватит, но самое главное, жизненно необходимое, кровь из носу, сделать надо.
Список первоочередного был составлен загодя. Но его нужно было откорректировать и сократить до минимума. Учитывая наличие финансов и того же времени. Потому, что все казалось первоочередным, а если, по сути, начинать приходилось с самого начала, то есть с полного нуля.
Поправить стену, посмотреть крышу, сделать забор, разобраться с печкой, спилить клен… И так далее, и тому подобное.
— Надо, чтобы ты к папе съездил, он поможет.
Слова Юли имели резон. К тестю Игорь относился с симпатией, как к родному отцу, если бы он знал, что это такое. Его родитель умер, когда малышу едва исполнился год, и он его почти не помнил. Знал лишь по рассказам матери. А ее словам особо доверять не стоило. За прожитые вдовьи годы она идеализировала его до такой степени, хоть икону пиши и в церкви вешай.
Какой процент правды в ее словах, гадать трудно, но Игорь догадывался, что очень и очень небольшой. К примеру, мать уверяла, что его отец никогда не курил. В то же время, Игорь не видел ни одной фотографии, на которой родитель был бы изображен без сигареты. «Понимаешь, у него друзья были курящие, и ему приходилось делать вид, что он тоже курит…»— ничуть не смущаясь провокационных вопросов, заверяла мать и, похоже, сама верила в собственную ложь.