Вера боялась на него смотреть и нервно сглатывала. Она чувствовала по накалявшейся атмосфере и удушающему молчанию, что он не рад такому подарку. «Какая же ты, дура! Нельзя же так бесцеремонно!», – упрекала она себя мысленно, жмурясь в отчаянии.
– Уходи, – процедил Марк.
Девушка опустила книгу и жалостливо глянула снизу в покрытые пеленой бешенства глаза. Ее охватил страх. Она оцепенела.
– Вали отсюда нахрен, – чуть громче произнес он, давя на каждое слово злобой. – Вместе с подарком.
– Марк… – выдавила Вера пискляво.
– Вали отсюда! – вскрикнул он, закипая.
Сосуды глаз набухли от ярости. Лицо раскраснелось от гнева. Он крепко сжал кулаки. Ей стало страшно. Она быстро очнулась от ужаса и побежала к дивану одеваться, бросив книгу у его ног.
Марк злился на собственную никчемность и слабость, на жестокость своей судьбы. Его бесила ее жалость. Раньше его никто не жалел, когда он отчаянно нуждался в сочувствии. Он привык к этому. И теперь ненавидел, когда его жалел кто-то, помимо него самого. Ему вполне хватало осознания, что никто не поймет его боль. Никто и никогда. А тут какая-то смазливая дура решила, что может одной книжкой избавить его от ненависти к миру и людям. Ему сейчас не хватало боксерской груши. После выпускного он так отчаянно бил по ней, что та разорвалась, высыпав гору песка на пол. Больше он грушу не покупал, а сегодня решил сделать себе еще один подарок и заехать в магазин спортивного инвентаря.
Вера подбежала к входу в белье, растрепанная, всполошенная, со слезами на глазах. Разорванное платье валялось у порога. Рядом плащ. Она подняла его и накинула на голые плечи, застегнув лишь на одну пуговицу посередине. Ноги судорожно обула в сапоги и схватила сумочку. Девушка уже взялась за ручку двери, как вдруг раздался звонок домофона. Она вытянула голову, словно сурок в поле, услышав опасность поблизости, и повернулась к маленькому экрану сбоку, увидев знакомые лица. Внутри все сразу перевязалось. Марк неохотно подошел к домофону и выругался.
– Что мне делать? – в отчаянии спросила Вера, глядя в похолодевшее лицо парня.
Он смотрел не по-доброму. Марк мог бы просто не открывать дверь и переждать, пока Игорь с Мариной сами уйдут, но он хотел ее увидеть. Он скучал по ее ласковой улыбке и веселому взгляду. Ее лицо было единственным в мире, что всегда вносило свет в беспросветную тьму его жизни. Он ведь сегодня отмечал день рождения. Можно было позволить себе немного радости и легкости. Даже в присутствии Игоря. Заросшая плесенью одиночества душа требовала свежести.
Хозяин квартиры ответил на звонок домофона. Вскоре Вера услышала веселые голоса брата и его половинки, кричавшие в унисон: «Сюрприииз!». Через пару минут они должны были подняться сюда.
– Блядь! – выпалила она и начала быстро искать, куда бы ей спрятаться.
– Прям как в анекдоте про любовников и любовниц, – усмехнулся Марк, наблюдая за тем, как девушка в панике ищет убежище.
– Хватит издеваться! Лучше подскажи, куда мне себя деть?
– Я не знаю. Мне не приходилось прятаться в своей квартире. И любовниц прятать тоже.
– Спасибо за помощь! – саркастически ответила Вера, продолжая суматошно оглядываться по сторонам и бегать от стены к стене.
Заверещал звонок, а она все еще не знала, что делать. Вдруг ей на глаза уже в который раз попалась дверь на балкон. Благо, за шторой ее не должно было быть видно. На улице стоял не ласковый май, а поздний промозглый сентябрь, но выбирать не приходилось. Девушка пулей вылетела на балкон и закрыла за собой дверь ровно в тот момент, когда Марк открыл входную и пригласил ребят войти.
Он широко им улыбался, хотя внутри все еще кипел от злости на Веру. Только улыбчивое лицо Марины успокаивало душу. Она хорошела с каждым разом. Либо промежуток времени, в течение которого они не виделись, с каждым разом возрастал, и Марк скучал все сильнее. Марина не обладала высокой и стройной красотой, как Вера. Толстушкой она тоже не была, но за счет небольшого роста казалась полнее. И тем не менее в ее фигуре он находил больше красивого, нежного и женственного. Тонкая талия и широкие бедра притягивали идеальной пропорцией мужские взгляды. Волосы она всегда аккуратно складывала в низкий пучок на затылке. Неправильные черты лица отличались мягкостью и выразительностью, особенно ярко-зеленые глаза. Многим людям с первого раза казалось, что она носила специальные линзы, но это был ее природный цвет. Марк всегда сравнивал их с двумя крупными изумрудами в красивой оправе из черных ресниц. И сейчас эти глаза с добродушной улыбкой смотрели на него. Марк не был сентиментален, но, как любой влюбленный без памяти дурак, таял при этом взгляде, словно лучи светящихся глаз отогревали его после продолжительной морозной зимы.