Затем девушка, отчаявшись, начала засыпать от холода, сев прямо на бетон. Но как только ее веки сомкнулись, дверь балкона открылась изнутри, и из-за шторы показался Марк.
– Ты жива еще?
Вера резко проснулась и накинулась на парня с объятиями, повиснув на нем, как обезьянка, потому что хотелось поскорее согреться.
– Ты ледяная! – воскликнул он от прикосновения ее холодных рук к шее.
– А ты думал! Три часа провести на таком холоде!
Марк занес девушку в квартиру и уложил на диван. Через минуту он принес из спальни шерстяной плед и кинул ей в руки.
– На, выпей, – сказал он грубо, протягивая Вере стопку виски.
– А колой разбавить?
– Может, тебе еще зонтик вставить? – спросил он с сарказмом, подняв одну бровь вверх.
Она улыбнулась и залпом выпила сто грамм. И тут же скуксилась. Горькая жидкость струйкой потекла по замерзшему пищеводу, разогрев по пути всю грудную клетку. Над губой, щекоча кожу, нависли противные сопли. Она шмыгнула носом и отправилась в ванную, чтобы высморкаться.
Марк тоже выпил, хотя ему, наоборот, было жарко. Просто эти три часа в компании друзей тянулись слишком долго и мучительно. Он упал на диван и откинул голову на спинку, закрыв глаза.
– Я знаю, что мне поможет согреться, – загадочно произнесла Вера, склонившись над ним сзади, и потянулась ледяными ладонями к его груди.
Холод разнесся током по телу. Она стала его целовать сначала в висок, потом в щеку, затем в ухо.
– Ты должна уйти, – без настойчивости и злобы произнес парень, но девушка, не дав ему опомниться, ловко перепрыгнула через спинку, уселась на колени, распахнув плащ, и поцеловала в губы.
Наверно, в другой ситуации Марк бы не уступил. Но сейчас он сам был возбужден после прихода Марины. Он давно ее не видел. Ее красота раздражала до безумия. Глубокий вырез ее платья все эти часы не давал покоя. Ему нужно было выбросить куда-то накипевшее. И Верино тело в узорах алого кружева заставляло спящего в нем художника восторгаться своей изящной эстетикой.
Они долго занимались сексом, безудержным и жестким. Марк никак не мог успокоиться. Он и не подозревал в себе столько силы и желания. С отчаянием признал, что душа сильно истосковалась по Марине. Или…
Вера наслаждалась каждым его прикосновением. Раньше она мечтала коснуться его плеча, окунуться в объятия его рук, утонуть пальцами в его волосах, но он был ей недоступен, всегда холоден и далек. А теперь близко, буквально в ней. Она трогала его шею, щетинистые щеки, бугристые мускулы на плечах – так осязалось счастье. Это счастье теплым дыханием проносилось по коже, застревая в скомканных волосах, мягкой твердью резко толкало ее изнутри, раздражая клитор, цепко хватало длинными пальцами за запястья, прижимая их к шершавому меху на полу.
Марк снова растворился в ее экстазе. Он не давал кончить себе и ей, желая растянуть удовольствие. Когда она почти пищала под ним, он резко из нее выходил, давал себе время на успокоение и входил опять, крепко сжимая упругие груди. За несколько часов он исцеловал каждую частичку ее тела, а губы все не могли остановиться. И глаза не могли насмотреться.
Только когда вся квартира наполнилась потом и страстью и стало тяжело дышать, он, наконец, позволил обоим прийти к финалу и сразу отправился открывать все окна. Вечерний воздух с порывами осеннего ветра гулко влетел в комнату. Вера тяжело дышала, медленно ворочаясь по полу. У нее совершенно не осталось сил и желания что-либо делать. Она перевернулась на живот и рухнула щекой на гладкий паркет, вдыхая вместе со спертым воздухом остатки аромата лакированного покрытия. И незаметно для себя уснула.
Надышавшись, Марк подошел к ней и коснулся плеча, но девушка не отозвалась. Лицо ее с размазанным макияжем застыло в умиротворенном блаженстве. Тонкая слюнка стекала из уголка рта на пол. Она простудно сопела. Парень невольно улыбнулся, поднял ее на руки и отнес в спальню в теплую кровать, укутав одеялом по самые уши.
Глава 5. Новая жертва
Веру разбудил грохот. Что-то тяжелое упало. Затем послышался треск стекла. Кто-то по-звериному гневно прорычал. Ее охватил страх. Девушка сжалась и сначала хотела погрузиться с головой под одеяло, но затем услышала сдавленный стон и грубый мат, произносимый властным голосом, и резко поднялась на кровати. Забыв о своей наготе, она выбежала в гостиную.