– Ну, говори, – хмыкнула девушка, подтянув лямку рюкзака, который несла на одном плече.
– Может, в мою машину пойдем? – вобрав остатки надежды, спросил Марк.
– Нет, – отрезала Вера. – Здесь или нигде.
Он вздохнул разочарованно.
– Я хотел… – глаза парня судорожно забегали, как будто напряжение нарастало и готовилось вырваться разрядами неконтролируемого тока, – …прощения попросить. За все. За отца, за то, что не впустил тогда, за Игоря и за Марину и за…
– А за Марину-то что просить?
Вера сощурила глаза – изнутри давила ревность и злость. В памяти сразу всплыли кадры их секса в машине, то, как Марина запрокидывала голову в пылу страсти и как целовала его губы порывисто, а он обнимал ее за талию.
– С чего ты взял, что мне есть дело до вас с Мариной? Они с братом расстались. Трахай ее, сколько хочешь теперь.
На последнем предложении ее голос чуть повысился и дрогнул. Сразу после она сглотнула.
– Я не хочу ее трахать, – ответил Марк, пытаясь поймать взгляд девушки. – И тогда не хотел.
Вера невесло рассмеялась и поправила шапку, которая чуть не слетела, а потом сжала лямку рюкзака крепко и зажмурилась.
– Все равно трахнул, – заметила она уязвленно.
– Да, – с грустью подтвердил парень и опустил голову виновато. – Я – ублюдок. Я сам себя за это ненавижу. И не только за это. Я за все себя ненавижу.
Голос задрожал. Глаза закрылись. В груди начали всплывать грязным месивом гнойные обиды, как озерный ил. Хотя теперь он был убежден, что его душа всегда была болотом, едким, глубоким и плесневелым. Кажется, с самого рождения. С самого первого появления на свет, когда его живого вытащили из мертвой матери.
– Я родился, убив собственную маму, – произнес Марк еле слышно и нервно облизал свежую ссадину на губе. – Отец меня всю жизнь за это ненавидит.
Вера почувствовала, как колет в горле и в сердце. Обида за секунду превратилась в сострадание. Она нахмурила брови в жалостливом сожалении и зажала губы внутри зубами. Лямка рюкзака свернулась трубочкой под давлением ладони.
– Но сам себя я больше всего ненавижу за то, что… сделал с тобой.
Марк сжал кулаки. Хотелось вручить ей нож, чтобы она вырезала из еще вздымающейся груди сердце и затем раскромсала его, растоптала, заплевала и бросила как падаль на съедение стервятникам. Только тогда бы он смог почувствовать облегчение и искупление.
– Меня никто никогда не любил, – продолжал он мрачно. – И никто никогда не заступался за меня. До тебя…
Парень снова посмотрел ей в глаза. Из них прыснули безмолвные слезы. Девушка поджала подбородок. Ей хотелось кричать на всю улицу что-то бессмысленное и отчаянное, наподобие львиного рыка или волчьего воя, чтобы от напора звука разорвало грудь и вместе с ним сердце. Вместо этого сердечная мышца с резью раздувалась с каждым ударом и с болью схлопывалась обратно.
– Я тебя любила, – сказала она спустя минуту, глядя на угасающий вдали фонарь.
Уголки его губ дернулись наверх. Грудь пронзила досада, что осталось так мало времени. Он бы хотел стоять здесь вечность, любуясь ее надменным лицом. Даже если она презирала его теперь. И даже если теперь… не любила. На безответную любовь к Марине он потратил целых шесть лет. Вера стоила бесконечности. Но завтра его ждал самолет в Париж. Он знал, что отец заставит его вернуться после учебы, продолжать на него работать, когда-нибудь возглавить его «империю», как тот любил называть свой холдинг. Но не раньше, чем через несколько лет. Он не сомневался, что такая, как Вера, не будет его ждать. Да и ждать не имело смысл, потому что отец уже видел ее. Исключительно назло сыну он женит его на первой попавшейся дочери какого-нибудь знакомого. А с Верой не даст ему даже встречаться. И ей было опасно находиться с ним рядом. В порыве гнева отец легко мог покалечить и ее. Марк почувствовал, как все органы внутри разрываются на части, а кровь просачивается в душу.
Девушка смотрела на него жалостливо. Внутри все бурлило. За эти месяцы она многое успела передумать, много раз приводила себя к окончательному и бесповоротному решению не думать о нем больше и не искать с ним встречи. Она убеждала себя, что он ее не достоин, но в глубине души никак не могла прогнать тоску, которая теплилась в ней с самой первой встречи.
Вера возвращалась из школы. Он ждал Игоря у подъезда их дома. Дворовые пацаны, лет пятнадцати, часто задирали ее – кажется, одному из них она нравилась. И в этот раз они отобрали у нее рюкзак и стали бегать по всему двору, перекидывая его друг другу и обзываясь, а Марк без раздумий вступился. Он тогда не знал, что она – сестра друга. Он просто не мог смотреть, как пятеро парней издеваются над маленькой девочкой. Марк легко остановил парнишку одной рукой, посмотрел на него грозно, затем оглядел остальных, и спокойно забрал рюкзак. Они на него накинулись скопом, но он ловко и быстро их раскидал. Пацаны после того раза к ней больше не приставали. А Вера влюбилась, окончательно и бесповоротно.