Ожидая, пока хозяин закончит свои дела, Ивон заново прокрутил в голове события, прошедшие с того момента, когда они с дядей бежали от башни.
— Не туда смотришь, — сказал Колючка дядиным голосом, на ходу повернув голову. А затем добавил пронзительно:
— Йа!
Ивон вытаращился на морду ослика.
— Приму это выражение на твоей физиономии за радость, — проворчал ослик. Его губы двигались синхронно с вылетающими изо рта звуками, как у тех тряпочных кукол, с которыми разыгрывают представления бродячие артисты.
Колючка — или дядя Риберин?! — отвернулся.
— Придётся нам разговаривать так, — сказал он. — Если я буду смотреть на тебя, осёл, чего доброго, налетит на дерево и сломает шею. Это будет самая нелепая смерть в истории волшебства. Сотворить труднейшее заклинание переноса души, чтобы в тот же час убиться о ствол какой-нибудь дурацкой сосны. Ха!
В голосе Риберина звучала горечь, но в то же время и какая-то непривычная лихость.
— Перенос души… — тупо повторил Ивон. Он всё ещё не мог поверить, что говорит с ослом.
— А колбу убери, — строго велел Колючка, на мгновение вновь оглянувшись на Ивона.
— Куда? — тряхнул головой мальчик, посмотрел на сосуд в руке. — У меня ничего нет.
— В сумку с едой, например, — предложил волшебник.
— Но у меня нет сумки с едой. И без еды, кстати, тоже.
— Что же ты, не прихватил ничего, когда драпал из башни? — в голосе дяди прозвучало недовольство.
— Как-то не до того было! — возмутился Ивон.
— Да уж, ты и правда… ЙА-ЙА-ЙА!
Резкий ослиный крик прервал фразу Риберина. Ивон не выдержал и прыснул.
— Терпеть не могу, когда он так делает, — буркнул волшебник и надолго замолчал.
Колючка меж тем задорно перебирал копытами, углубляясь в лес. Ивон пытался вновь заговорить с волшебником, но тот не отвечал. Ушёл в себя, решил мальчик. Или правильнее сказать — в осла?
Через некоторое время ослик остановился у ключа, бившего из нагромождения изломанных скал.
Ивон спешился, ощупал онемевший зад. Второй раз за день он гнал на Колючке с такой скоростью по столь пересечённой местности.
— Ничего заживёт, — утешил волшебник и сунул морду в водяной поток. Раздалось жадное хлюпанье.
Ивон дождался своей очереди и тоже напился.
Спустя пять минут дядя расхаживал по поляне, прядая длинными ушами:
— Превратился в осла! И поделом мне! Не нужно было быть ослом! — сокрушался чародей.
— А с Колючкой всё будет в порядке? — обеспокоенно спросил Ивон. Он сидел на коленях и обдирал куст земляники.
— Боги! Его родственник лишился тела, а этот мальчишка переживает за осла.
— Этот осёл относился ко мне лучше, чем родственник, — буркнул Ивон, закинув в рот очередную ягодку.
— Ничего с твоим Колючкой не случится, — смягчился Риберин. — Я в нём ненадолго. Дождёмся темноты, вернёмся домой, и я займу своё законное тело.
— Но оно же… того… ну, мёртвое, — заметил Ивон.
— Я вплёл заговор консервации в заклинание переноса, — ответил волшебник.
— В смысле?
— В смысле, что тело ещё не мертво. Когда душа вернётся на положенное место, у меня будет несколько минут, чтобы принять все необходимые меры и не дать ему погибнуть.
— Ого, — только и сказал Ивон, а про себя подумал: «когда-нибудь и я так смогу!». Впрочем, он тут же заметил себе, что лучше не попадать в ситуации, когда нужно «принимать все необходимые меры», чтобы родное тело не отдало концы.
— Ага, — согласился Риберин. — Дождёмся темноты и вернёмся в башню. Надеюсь, Виктора с дружками там уже не будет.
— Послушайте, дядя, а что это вообще за штука? И почему этот гад Виктор хотел её получить? — спросил Ивон, заглянув в клубящуюся чёрную жидкость.
— Да хватит уже называть меня дядей! — вместо ответа вдруг воскликнул волшебник.
Ивон опешил.
— А как же называть? Колючкой?
— Конечно, нет! Называй по имени. Риберин!
— Хорошо, дядя Риберин.
— Просто Рибе... О, нет, нет… Только не это…
Осёл, разинув крупнозубый рот и задрав голову, смотрел куда-то за спину Ивона. Ивон обернулся. Над деревьями к небу поднимались клубы чёрного жирного дыма.
— Он спалил башню, — упавшим голосом сказал волшебник. — Недоносок уничтожил моё тело.
Итак, дядя окончательно лишился тела и застрял в голове ослика. Волшебник был так потрясён, что какое-то время не реагировал ни на какие вопросы. Ивон даже подумал, а не почудились ли ему все эти разговоры с ослом? Вдруг тот жёлтый дым в башне, который помог ему спастись, вызвал заодно галлюцинации.