Дядя потерялся, стучало в голове Ивона. Вернее сказать — они с Лин потерялись. Потерялись в этом безумном месте, и непонятно, что теперь делать и куда идти… И вдруг на Ивона нахлынуло облегчение.
— Я знаю, что делать! — воскликнул он. — Помнишь, что сказал дядя? Если потеряемся, ищем дом с кованой оградой… вот только я улицу позабыл…
— Ковалей, — сказала Лин.
С час они блуждали по городу, расспрашивая людей, многие из которых отправляли их в совершенно разные стороны. Наконец, нашли улицу Ковалей.
Улица эта протянулась по склону холма. Дома здесь были по большей части двухэтажными. Некоторые совмещали жилище с кузницами и мастерскими.
Ивон и Лин поднялись до самых складов, о которых упоминал волшебник. Это были просторные дощатые постройки с широкими двустворчатыми воротами. Через них то и дело въезжали и выезжали подводы, шныряли носильщики с большими плетёнными коробами за спиной.
Вот только нужного дома с кованной оградой на месте не оказалось. Ограда была, да только от дома осталось одно пепелище. Ослика тоже не было.
— Наверное, дядя отстал, — сказал Ивон. — Подождём.
Они уселись в тени чахлой вишни напротив ограды и стали ждать. Прошёл час, другой. Солнце коснулось двускатных крыш, а чародея всё не было.
— Как думаешь, Лин, сколько в этом городе ослов? — упавшим голосом спросил Ивон. — Потому как со многими из них нам предстоит перезнакомиться.
— Как долго осёл в этом городе может оставаться бесхозным? — вопросов на вопрос ответила девочка.
Глава 10. Цена славы. Хохотун
А Колючка тем временем стоял на глухом дворе одной из тупиковых улочек Аста в окружении троих.
Один был шутом, другой — оборванцем, чью ветхую штанину оттопыривала засунутая в карман кружка для подаяния, третий — бандитского вида крепыш — лениво рисовал в пыли ивовым прутиком.
Колючка косил на прут воспалённым глазом. Помнил, как он кусается.
Откуда-то издалека доносились шумы портового города. Воздух напитался пылью, было душно и влажно.
— А может, ты вконец двинулся, Гнилок? Может быть, тебе пора ИСЧЕЗНУТЬ? — шут ткнул заострённым ногтем большого пальца в грудь собеседника.
— Я тебе родной бабушкой клянусь, Хохотун, этот осёл танцевал! — боязливо отстранился нищий. — Мы могли бы заработать на нём целую прорву звонких монет!
— Бабушкой? Не той ли, что ты придушил, сваливая из отчего дома?
— Бабушкой, дедушкой, кем захочешь, тем и поклянусь. Потому что так оно и было, — стоял на своём оборванец.
Шут поцокал языком и оглядел осла.
— Всыпь-ка ему ещё разок, Колпак, — велел он.
Крепыш поднял прут. Колючка дёрнулся в сторону, но тут же ощутил, как шею сдавила петля. Ослик был привязан к забору.
— Пляши, чёртова скотина, — сказал скоморох. Прут опустился, и Колючка закричал от боли.
Риберин, чувствовавший всё то же, что и Колючка, но, слава богам, не так остро, отчаянно пытался вернуть контроль над телом животного и ругал себя на чём свет стоит. Послушал мальчишку и не подумал о последствиях! Мог бы догадаться, что танцующий осёл привлечёт ненужное внимание.
И позже он поступил не самым умным образом. Так уверенно топал к своей цели, что пропустил момент, когда отстали племянник с девочкой. А потом кто-то накинул на шею Колючки петлю и потащил его в переулок. Риберин упёрся, и тут же болезненный укол ожёг ляжку ослика. Тот закричал и инстинктивно вытолкнул сознание волшебника подальше от центров управления — прямо как в прошлый раз, при встрече с демонами.
Услышали ли Ивон и Лин крик? Этого Риберин не знал. Могли услышать, а могли и нет. Он ведь понятия не имел, насколько далеко ушёл с тех пор, как отстали спутники. А вокруг галдела толпа, над чем-то смеялись люди.
Пара крепких парней, один из которых только что огрел Колючку прутом, провели ослика лабиринтом улочек и переулков, затолкали в захламлённый двор и привязали.
Некоторое время Риберин провёл в компании Колпака, пытаясь заново овладеть телом Колючки. Безуспешно. Ослик был всё ещё напуган.
То и дело во двор заходили люди и исчезали в двухэтажном, отделанном растрескавшейся штукатуркой доме. Люди эти были по большей части нищие, у некоторых не хватало руки или ноги. Одни в здание входили, другие выходили, чтобы снова затеряться на улицах Аста.
Часа через два появились двое, но в дом не пошли, а тут же направились в сторону Колючки. Шута Риберин видел впервые. А вот нищий показался смутно знакомым. Но где он мог его видеть?
Лишь когда побирушка упомянул о танцующем осле, Риберин догадался, что тот, наверное, стоял у городских ворот и стал свидетелем его «звёздного часа». Чародей проклял себя за беспечность.