Или вот ещё случай. Как-то я сделал самошьющую иглу. Проходит пара месяцев, и я узнаю, что с помощью неё одна купчиха пришила своего мужа!
А кто и как играет с куклой-танцовщицей, которую я создал для развлечения детворы, лучше уж и вовсе не вспоминать. Ну а про перчатку-помощницу вы и сами всё знаете, — упавшим голосом закончил человек за стенкой.
— Это точно, — Ивон потёр всё ещё горевшую щёку. — Волшебные штуки, это здорово… когда их не применяют против тебя.
— Я предпочитаю называть эти предметы ОСОБЫМИ. Всё-таки в волшебстве я ничего не понимаю.
— Как же вы их делаете, если не понимаете? — удивился Ивон.
— Да вот… Как-то само собой получается.
— А вы не можете что-нибудь такое сделать, чтобы мы отсюда выбрались? — оживилась Лин.
— Так ведь у меня нет инструментов. К тому же я не умею делать ОСОБЫЕ вещи для себя. Никогда не получалось. Выходит только, если у меня вдруг появляется желание создать что-то хорошее для людей.
— Ну это было бы хорошо для нас, — заметил Ивон. — Для меня и Лин то есть.
— Инструментов всё равно нет. И чувства, что я смогу, тоже нет. Это как… вдохновение. Или оно есть, или его нет.
Послышались шаркающие шаги. Затем в окошке возникла вытянутая физиономия оборванца-служки.
— Жратва, — равнодушно буркнул он. Лицо исчезло. Что-то скрипнуло. В прорези внизу двери появилась деревянная миска. Ещё четыре шаркающих шага и снова скрип, уже из соседней камеры.
Ивон поднял с пола миску с жидкой бобовой похлёбкой, обильно сдобренной перцем.
— Сдаётся мне, эти ребята не умеют считать до двух, — сказал он. — Поделим пополам.
Лин пожала плечами, но по широко раскрытым крыльям носа Ивон понял, что девчонка голодна не меньше него самого.
— Дядя точно что-нибудь придумает, — шёпотом сказал он. — Он же чародей. Правда он ещё и осёл, — подумав, добавил Ивон. — Но это только с виду.
Риберин не придумал ничего лучше, чем дождаться темноты и перегрызть верёвку, которой его привязали к забору.
За ним не следили — никто не ждал неприятностей от осла, пусть даже и такого чудесного.
Верёвка легко поддалась крепким зубам Колючки. Выждав момент, когда во дворе никого не будет, Риберин направил копыта к желтевшему в потёмках зданию.
Тем временем из полузаброшенного склада, где от тела неудачливого жениха не осталось уже и половины, выбралось существо. Так случилось, что оно относилось к тому типу демонов, что не переносили солнце. И вот, дождавшись, когда жгучий огненный шар сполз с небосвода за горизонт, чудовище вышло под открытое небо. Зов крови лорда-демона неумолимо тянул его к трущобам в припортовой части города.
Глава 13. Ночь смерти. Ивон снова бежит
С заходом солнца нищая братия собиралась во Дворце Протянутой руки, чтобы отчитаться перед начальником, поужинать за общим столом и выспаться перед следующим трудовым днём (ну и поиграть в карты в промежутках между этими мероприятиями).
Ужин обычно длился не менее часа, в ходе которого подопечные Хохотуна обменивались новостями, шуточками, а бывало и зуботычинами.
Так и сейчас двое арбалетчиков, засевшие на крыше, пока их товарищи набивали животы, вглядывались в темноту улиц. Хоть преступный мир Аста и держался на сложной системе договорённостей и мутных гарантий, врагов у Хохотуна и его банды было достаточно. И кто знает, не сегодня ли ночью хрупкий мир обернётся жестоким хаосом уличной войны.
— Гляди-ка, осёл отвязался! — сказал вдруг один из стрелков, тыча пальцем в сторону Колючки, через освещённый масляными фонарями двор шагавшего к крыльцу.
— Пущай топает. Вот потеха будет, когда он в зал заявится.
Караульные поржали, представив эту картину. Никто не потянулся к тревожной рынде.
Перед Риберином встала неожиданная проблема —входная дверь. Открывайся она внутрь, хватило бы толчка лбом, но эта-то отворялась наружу! В очередной раз, будучи в теле осла, чародей убедился, насколько же мощный инструмент — человеческие руки, и как привычные действия превращаются в головную боль, когда у тебя вместо них плохо-гнущиеся конечности, увенчанные роговыми наростами.
Он попробовал поддеть выступающую из косяка кромку двери ногой — копыто соскользнуло и задвинуло дверь ещё глубже в проём. Выругавшись про себя, чародей решился воспользовался зубами, хотя очень не хотел прибегать к этому способу. Одно дело щипать свежую травку, другое — касаться ртом предмета, захватанного десятками грязных рук. Но делать было нечего.
Чародей, как можно шире раздвинул ослиные губы, выставил подальше зубы, закусил кольцо ручки и потянул на себя. Дверь со скрипом поддалась. Обрадованный успехом, волшебник, отпустил кольцо, и дверь тут же захлопнулась обратно!