Риберин, не сдержавшись, по-ослиному фыркнул. Повторил манипуляцию с ручкой, но в этом раз, выпустив её изо рта, успел заблокировать дверь копытом. Протиснулся внутрь.
«Проклятые двери», думал волшебник, крадучись (если к ослу вообще применимо такое понятие) пересекая просторный холл, освещённый масляными лампами.
Из коридора справа долетали обрывки разговоров, гогот, стук глиняной и деревянной посуды. Пирушка или просто ужинают, решил чародей. Это удачно.
— Куда, дурак, уууубью! — заорал кто-то фальцетом, затем всё утонуло в волне хохота.
Риберин сунулся в ближайшую дверь (открывалась внутрь!) и различил во мраке четыре грубо-сколоченные двух-ярусные кровати. Какое-то тряпьё валялось в углу. В открытое оконце тонким ручейком тёк прохладный ночной воздух.
Нет, так не пойдёт. Дверей в холле было несколько, а ещё имелось два коридора справа и слева, в которых тоже, наверняка, найдутся двери. Да ещё второй этаж.
Думай, чародей, велел себе Риберин. Куда обычно бросают пленников? Он покрутился на месте и углядел за штабелем ящиков лестницу, ведущую в подвал.
Бобовая похлёбка утолила голод, но у неё обнаружился побочный эффект. Впрочем, Лин он как будто не коснулся. А вот Ивон, чтобы не опозориться, отошёл в противоположный угол камеры. Он сдерживался как мог, но то и дело тихонько пускал ветры.
Когда стану волшебником, обязательно изобрету заклинание против пердежа, размышлял он.
Узнав, что дядю Ивона зовут Риберином, человек-проблема — он представился, как Нанто Без-пальца — полностью согласился, что чародей что-нибудь обязательно придумает для вызволения своего племянника и его подруги («я не его подруга», не преминула тут же вставить Лин). Но когда услышал об ослином облике волшебника, приуныл и с тех пор не подвал голоса.
Едва село солнце, камера погрузилась во мрак. Лишь из зарешечённого окошка двери внутрь попадало немного света от масляной лампы, висевшей на стене коридора.
Ивон сидел в углу, вспоминая беззаботную, как теперь казалось, жизнь в родной деревне и думая о том, что приключения хороши, когда ты на свободе.
Из размышлений его вырвал стук копыт в коридоре. Ивон и Лин вскочили одновременно. Ивон бросился к окошку двери и выглянул наружу. Колючка смотрел на него блестящим в свете фонаря глазом.
— Дядя!
— Йа! — радостно ответил ослик и тут же, ворчливо: — А ты ожидал другого осла?
— Риберин! Узнаю твой голос! — донеслось из соседней камеры.
— Это теперь всё, что можно узнать, Нанто. Это ведь ты? Ты-то что здесь делаешь?
— Я, самый что ни на есть! Но давай не будем тратить время на разговоры!
— Верно, — согласился волшебник и перевёл взгляд на дверь. — Проклятые двери.
— Ключи, дядя, дальше по коридору, висят на стене, — подсказал Ивон.
— Ключи?! И как, по-твоему, я ими воспользуюсь? Хвостом?! Лучше отойдите-ка в сторону, — велел волшебник.
Ивон и Лин попятились. Послышался лёгкий перестук копыт. Затем дверь сотряслась от страшного удара.
— Услышат! — запротестовала Лин.
Волшебник не ответил. Ещё удар. Дверь выгнулась, раздался треск ломаемого дерева, и она ввалилась внутрь камеры.
— Вот так тебе, дверь! — со злорадством воскликнул чародей и пнул поверженную копытом.
Лин осторожно выглянула наружу.
— Ничего, у них там наверху шумно, — успокоил её Риберин. — Но вторую дверь лучше откроем по-человечески.
Ивон снял ключи с крючка и открыл соседнюю камеру.
Нанто Без-пальца оказался сутулым и изрядно помятым человеком среднего роста с длинными руками и карими глазами под шапкой седых свалявшихся волос. Одет он был в перепачканную пижаму, а на его левой руке действительно недоставало пальца. Его заменял протез из серебристого металла.
— Не знаю, как отблагодарить тебя за спасение, Риберин, хоть, сдаётся мне, ты бы сам предпочёл упрятать меня в подобное местечко, — сказал Нанто, разминая плечи.
— Поблагодарить у тебя ещё будет возможность и весьма скоро, — заверил волшебник. — Что до тебя…поверь, твои поделки далеко не самое страшное, с чем сталкивается лига Чертополоха. К тому ж с тех пор, как этот мир покинул Боаз Тригоры, ты остался единственный известный нам кузнец-чародей. Жаль, конечно, что ум твой значительно уступает мастерству.
Нанто вздохнул и развёл руками.