— Собственно, ради тебя мы в этот гадюшник, именуемый городом, и явились, — продолжил чародей. — Дело в том, что…
— Слушайте, потом, — взмолился Ивон, выглядывая на лестницу. — Давайте лучше делать ноги, пока нас не схватили. Я, кстати, готов.
— О, это прекрасно, что ты готов. Но ты кое о чём забыл, племянничек … — сказал волшебник. — Кровь лорда-демона! Или ты собираешься оставить её у клоуна?
— Э, да… Как-то я про неё забыл.
— Надо её вернуть!
— И мои… инструменты, — добавила Лин.
Ивон задумался:
— Наверное, всё самое ценное Хохотун прячет у себя.
— Вот и пошли искать покои нищенского величества, пока его двор трапезничает, — буркнул Риберин и потопал к лестнице. Лин обогнала его и стала осторожно подниматься первой.
Ивону и Нанто ничего не оставалось, как последовать за ними.
Лин выглянула из-за штабеля ящиков, закрывавших проход в подвал, и оцепенела.
Кровь широкой полосой тянулась через холл и заканчивалась разорванным пополам телом нищего. Лин почувствовала, как по позвоночнику пробежал холодок.
На Храмовой Круче на втором году обучения им показывали, что демон может сотворить с человеком. Сначала — на изящных рисунках, выполненных чёрной и красной тушью. И, хоть на них были изображены оторванные конечности и выпотрошенные внутренности, рисунки не вызывали ужаса. Скорее любопытство и даже некоторое восхищение тонкой работой мастера.
Затем их заставили наблюдать за процессом. Место человека заняла несчастная свинья. Ни любопытства, ни восхищения та демонстрация не вызвала. Одного из учеников вывернуло наизнанку. А Лин несколько следующих ночей просыпалась от кошмаров.
И вот — живой человек. Вернее, уже не живой. Мертвее мёртвого. Неужели, она настолько не готова, раз замерла в ужасе при виде растерзанной жертвы? Подушечки пальцев покалывало — верный признак того, что чудовище неподалёку.
Что-то тяжёлое толкнуло её в спину. Лин отскочила и легко развернулась, инстинктивно приняв боевую стойку. Ослик смотрел на неё недовольным взглядом.
— Ну, чего?.. — начал было Риберин, затем всё увидел сам.
Из коридора долетело несколько истошных криков, от которых у Лин зашевелились волосы на затылке. Послышался грохот опрокидываемой мебели.
— Демон? — спросил чародей. Лин кивнула.
— Что ж, тем больше причин торопиться, — сказал Риберин и, обведя Ивона и Лин взглядом, добавил: — Вы, конечно, не знаете, где тут комната шута?
Ивон помотал головой.
— Я знаю, — подал голос Нанто и указал искусственным пальцем в коридор ведущий налево от входа.
Раздался ещё один душераздирающий крик, затем оборвался на высокой ноте. Бывшие пленники и волшебник-осёл поспешили за Нанто.
— Здесь, — указал Нанто на крепкую, обитую коваными полосами, дверь. Ивон легонько толкнул её.
— Заперто.
— Двери, двери, — проворчал Риберин и мотнул головой, показывая остальным отойти.
Эта дверь слетела с петель с первого раза.
— Мастерство растёт, — довольно заметил чародей, и тут же из недр комнаты что-то стремительно вылетело, чёрной молнией мелькнуло у ослиного уха. Позади раздался глухой стук.
Риберин отскочил в сторону. В стене напротив проёма двери торчала короткая толстая стрела.
— Чудесность вашего ослика растёт на глазах! Какое счастье, что Колпак промазал. Шкура говорящего осла стоит немногим дорожи шкуры самого обычного, — послышался голос Хохотуна.
— Послушай, клоун! — крикнул Риберин, прячась за косяком. — Я не осёл, я волшебник!
— Да я уж понял, что мальчишка не сочинял. Догадываюсь даже, что эта тварь, которая рвёт сейчас моих бедных нищих, не просто так сюда заявилась.
— Ага! Это наш ручной монстр. Так что отдай нам колбу, пока мы его на тебя не натравили,— нашёлся Ивон.
— Будь оно так, вы привели бы его сюда. Я хоть и шут, но не дурак. Голову даю на отсечение, тварь пришла по вашу душу.
— Она пришла убивать, а влечёт её этот сосуд. Отдай его нам и спасайся. Тогда, возможно, ты останешься жив, — отозвался Риберин.
— Слушай, Хохотун. Осёл дело говорит, верни им эту проклятую штуку, и давай валить, пока целы, — Ивон узнал голос, говорил Гнилок.
— Черта с два он знает! А я никуда не пойду. Тут всё заработанное тяжким трудом. Хочешь, чтобы они всё забрали?
— С собой прихватим! — не сдавался Гнилок.
— Ты дубина?! Про это сразу станет известно на улицах, и нам конец! Никто не должен пронюхать о том, что здесь случилось. В Асте нельзя показывать слабость! Нашпигуем железом эту тварь, когда она сюда сунется и тихонько всё приберём.
Ивон слушал препирательства начальников нищей братии, прильнув к стене у проёма двери.