— А где мы возьмём тигель, ну и что там ещё требуется для этого дела? — поинтересовался Риберин.
— Лунное серебро не плавится, но с правильным инструментом я смогу придать ему форму, — сказал Нанто, положил обломленной палец на плоскую поверхность камня и взял в правую руку узорчатый молоток. — А теперь скажи-ка, мне, Риберин, что будет, если эта кровь покинет сосуд?
— Ну… Я не знаю точно. Но ничего хорошего, это, как пить дать, — отозвался Риберин.
— То есть всё будет очень плохо?
— А может и куда хуже, — кивнул осёл.
— Мне нужно было это услышать. Я должен понимать, зачем я что-то делаю, чтобы всё получилось.
— Ты уж постарайся, Нанто.
— Я всегда работаю на совесть. Изящной работы, однако, не ждите — в таких-то условиях, — сказал Нанто, подняв инструмент.
— Главное, чтобы она была сделала, — ответил Риберин.
Молоток упал на бывший палец, раздался тонкий поющий звон, от места удара плавно разошлась волна мягкого света.
Ещё несколько секунд назад отряд Олирио насчитывал пять стражников, включая самого сержанта. Осталось двое. Исковерканные тела остальных были разбросаны по мостовой. Олирио и последний из его подчинённых, совсем ещё юнец, прижались к стене, выставив перед собой копья. Тварь, прихрамывая, медленно приближалась.
Прихрамывала она, потому что Клестору — одному из стражников — удалось накинуть на чудовище сеть, а его рыжебородый товарищ изловчился пару раз ткнуть копьём в переднюю лапу твари, увенчанную тремя длиннющими когтями. Теми самыми когтями, которые спустя пару мгновений сначала разорвали накинутую сеть, а затем и Клестора с приятелем.
Левый бок чудовища был чёрен, будто обуглился, но то не было заслугой стражников. Где чудовище получило эту рану, сержант не знал. Но ни ожог, ни раненная конечность, не спасут выживших. Так думал Олирио, дрожащими руками сжимая слишком короткое копьё.
Чудовище бросилось вперёд.
Удивительно, но удары молотка Нанто производили не стук, но пение. Мягкий жёлтый свет, будто вторящий свету луны, кольцами расходился от места, где боёк соприкасался с материалом.
Ивон и Риберин, запертый в теле ослика, не сводили глаз с акта творения, Лин, однако, бросила лишь один взгляд, а затем скрылась среди обгоревших руин дома.
Металл словно сопротивлялся, но настойчивые удары резного инструмента делали своё дело. То, что когда-то было искусственным пальцем превратилось в небольшой брусок. Теперь Нанто принялся сплющивать и вытягивать его. Пот градом катился по его лбу и щекам.
— Непростое это, похоже, дело, а дядя? — сказал Ивон.
— Помолчи! — отозвался волшебник.
Послышался шорох, из теней соткалась Лин. На лице её проступила тревога.
— Демон рядом, — сказала она и посмотрела на Нанто.
— Работу нельзя прерывать, — ответил тот, не поднимая головы. — Иначе всё насмарку.
— Спрячь нас, Лин! Ты же умеешь! — предложил Ивон.
Девочка покачала головой:
— Даже если бы мне удалось спрятать себя и вас, мастера камней и металлов я не укрою, — Лин кивнула в сторону кузнеца-чародея. — Чтобы спрятаться, нужно замереть, как птица Рафь во время охоты.
Ивон никогда не видел птицы Рафь во время охоты. Да что там, он никогда не видел этой самой птицы — таких в окрестностях Горохов, его родной деревни, не водилось. Зато он прекрасно знал, как замирают перед прыжком кошки. Поэтому именно кошку он и представил. Почему-то у этой кошки были глаза Лин.
— Нанто, поторопись! — взмолился Риберин. — Йа-йа!
Волшебник нервно постучал копытами.
— Делаю всё, что могу. Не мешайте! — строго ответил Нанто.
— Я… я уведу его, — Лин развернулась и снова растворилась в темноте.
— Нет! Постой! Он же тебя сожрёт! — крикнул Ивон и бросился следом за девчонкой.
Лин прислонилась к косяку того, что когда-то было дверью и выглядывала на улицу. Что-то хрустнуло под подошвой Ивонова башмака. Девочка резко обернулась.
— Ты зачем здесь? — тихо, с нотками недовольства в голосе, спросила она.
— Он же тебя сожрёт! — повторил Ивон.
— Хочешь, чтобы он и тебя сожрал?
Ивон не нашёлся, что ответить. Честно говоря, он сам не знал, что собирался делать, бросаясь за ней.
— А у тебя точно не осталось такой штуки, которую ты бросила в тех змеедемонов, когда мы встретились? — вместо ответа спросил он.
— Это Слеза Богини. Она может быть только одна, — Лин вздохнула. — Когда она тратится, Источник дарует новую. Но мы здесь, а он на Храмовой Круче. Если бы я сумела спрятать нас тогда, не пришлось бы использовать слезу.