— Теперь у тебя тоже полно приключений, и с тобой тоже постоянно что-нибудь происходит, — парировала девчонка.
— Ага. Только, если бы я знал десяток-другой добрых заклинаний, приключения эти мне нравились гора-а-аздо больше. А ещё, если ты чародей, все тебя боятся и уважают.
— То есть этого ты хочешь?
— Да что ты пристала, как банный лист — чего хочу, да чего хочу? У меня на ферме всё из рук валилось, ясно тебе? Как-то меня чуть всей деревней не поколотили. Я, понимаешь, соседских коз пас, и на другой день они все околели — сожрали, глупые, какую-то не ту траву.
Так что, когда я узнал, что мой дядя — настоящий чародей, я решил, нет — понял! — я тоже стану чародеем! И вообще, лучше расскажи, как ты сама оказалась на этой твой Храмовой горе?
— Не расскажу, — ответила Лин.
— Ну конечно. Чего ещё от тебя ожидать, — Ивон отвернулся и снова стал разглядывать силуэты рыб в волнах.
— Мою семью убил демон, — сказала после недолгого молчания Лин. — Мне тогда было семь. Я вернулась из гостей и увидела их… то, что от них осталось.
Ивон уставился на Лин, но не смог найти нужных слов.
— Папа, мама, брат, — продолжала девочка. — Они все умерли. То чудовище уничтожил демоноборец, он же и забрал меня на Храмовую Кручу.
— Мне очень жаль, — вспомнил подходящие слова Ивон и почувствовал, что ему и правда жаль.
Лин пожала плечами.
— С тех пор я училась, чтобы самой убивать демонов… уничтожать — их нельзя назвать по-настоящему живыми, — тут же поправилась она.
— Когда я стану волшебником, я придумаю заклинание против демонов, — пообещал Ивон.
— На демонов не действует магия, — покачала головой Лин. — Некоторые мудрецы считают, что магия сама не из нашего мира. Будто магия и демоны — родственны друг другу.
— Что за бред! — возмутился Ивон.
— Может и бред, — ответила Лин. — Но нам рассказывали, что первые упоминания о демонах и о магии встречаются в свитках древнего царства примерно в одно и то же время.
— Подумаешь, свитки какие-то, — махнул рукой Ивон. — Может, там и другие были, да потерялись — сама же сказала, что царство древнее. И вообще… — Ивон не закончил.
— Эй, подруга, убери грабли! — взревел моряк, топающий с подносом в сторону капитанской каюты.
Лин подобрала ноги. Матрос прошёл мимо, ни капли не расплескав из миски.
— Почему он несёт капитану еду, когда сам капитан не там? — сказала Лин, кивнув в сторону Отена, который о чём-то беседовал с одним из моряков. — И не в первый раз.
— Не в первый?
Лин кивнула.
— Может в его каюте есть кто-то ещё? — предположил Ивон.
— Может быть нам стоит посмотреть, кто это? — предложила Лин.
Ивон подал ей руку, и они зашагали в сторону каюты, расположенной на кормовой надстройке. Дверь отворилась, и навстречу вывалился давешний матрос с пустым подносом. Ивон хотел было заглянуть внутрь, но Лин дёрнула его к борту и перегнулась вниз, сделав вид, что её тошнит.
— Ты бы ещё попросил уступить дорогу, — прошептала она, когда матрос утопал подальше.
Убедившись, что никто не обращает на них внимания, Ивон с Лин прошли дальше и заглянули в приоткрытое окошко каюты. Каюта была пуста. От миски, вложенной в паз на приколоченном к полу столу, шёл пар, распространяя густой капустно-мясной запах. Ивон проглотил слюну.
— Наверное, капитан не любит слишком горячее, вот ему и приносят пораньше, чтобы остыло.
Лин ничего не ответила. Они отошли от юта. Девочка ещё раз посмотрела на окошко каюты, а затем снова кинулась к борту и перегнулась наружу. На этот раз — взаправду.
Тот, кого безуспешно пытались обнаружить Ивон и Лин, поднялся с пола углу, где его нельзя было углядеть из окошка и подошёл к закрытой двери. Чуть приоткрыл её и посмотрел на Ивона и Лин с исказившимся от злости лицом.
Глава 17. Горькая правда. Демон глубин
С тех пор, как Риберин лишился тела и переселился в осла, он не спал. Едва Колючка смыкал веки и погружался в дрёму, вокруг волшебника сгущалась тьма, и он оказывался отрезанным от мира. Бесплотный дух, висящий в пустоте.
Бывало, он терял ощущение времени, и тогда чародея накрывала волна паники: а вдруг осёл по какой-то причине давным-давно отбросил копыта и он, Риберин, заперт в этом чёрном ничто навечно?
Так что каждое пробуждение приносило с собой радость. По правде говоря, Риберин уже и забыл, когда просыпался таким счастливым, будучи в теле человека! Всё-таки он был немолод, и утро обычно приносило боль в пояснице, ломоту в коленях и другие подобные неприятные ощущения. Зато Колючка находился в самом рассвете сил, и было даже приятно снова ощутить себя молодым! Пусть даже и молодым ослом.