Однако это пробуждение было совсем не радостным, ведь оно пришло с болью. Свет хлынул в сознание волшебника, и глазами ослика он увидел лицо прекрасного юноши. Прекрасного, если бы не повязка на отсутствующем глазу и выражение мстительной злобы на лице. Одной рукой молодой человек прижимал мешок, обмотанный вокруг ослиной морды, что не давало чародею произнести ничего громче невнятного мычания. В другой руке юноша держал кинжал, острие которого упиралось в шею Колючки. Риберин чувствовал, как по шкуре бежит струйка крови. Позади маячил моряк с фонарём. Риберин ощутил, как ослик оттиснул его сознание и дёрнулся, чтобы последовать инстинкту – бежать, бежать подальше! Не вышло — ноги Колючки на время плавания были связаны.
Риберин напряг волю и вернул себе контроль над ослиным телом. С каждым разом это удавалось ему всё легче.
— Здравствуйте, мастер, — с издёвкой в голосе произнёс молодой человек.
Ивон проснулся от того, что вывалился из гамака. Точнее, его из гамака вытряхнули. Открыв глаза, он обнаружил вокруг босые обветренные ноги моряков.
Матросы обступили его и, кто равнодушно, кто с любопытством, поглядывали сверху вниз. Двое держали масляные фонари, от света которых по углам кубрика дрожали тени.
Впереди стоял, подбоченясь, капитан Отен. Рука его покоилась на золочённой рукояти короткого кривого меча, висящего в ножнах на широком, украшенном кисточками, поясе. Ивон впервые видел капитана вооружённым.
Со всегдашней улыбкой Отен небрежно пнул пленника в плечо.
— За что?! — возмутился Ивон.
— Да за то, что я целых два дня притворялся добрячком, — ответил Отен и оглянулся на свою команду.
Матросы захохотали. Ивон услышал сдавленный стон, обернулся и увидел Лин, связанную по рукам и ногам. Видимо, на неё навалились во сне и связали. Почему все побои достаются мне, подумал Ивон, и тут же получил ещё один пинок в бедро. К счастью, Отен не усердствовал.
Кто-то — в полумраке Ивон не различил лица — заглянул в люк кубрика
— Тащите их наверх, — раздался до боли знакомый голос. — Пришло время рассчитаться по долгам.
Отен скривился. Ему явно было не по нраву, что кто-то распоряжается на его судне. Но капитан ничего не сказал, кивнул матросам. Ивона ещё пару раз стукнули, схватили и, как было велено, потащили наверх.
Над морем растекался серый рассвет. По правому борту тянулась полоска суши. Паруса был спущены. Утренний ветер пробирал до косточек.
Колючка был привязан к мачте и выражение на лице у него было самое мрачное. Лин сидела рядом, связанная. Ивон догадывался, почему здоровые моряки решили обезвредить маленькую чужеземку — в первый день плавания, ещё до того, как её одолела морская болезнь, Лин устроила тренировку на палубе. Моряки видели это и, похоже, решили не проверять на себе её удары ногами и руками. Ивон же с их точки зрения никакой угрозы не представлял, так что верёвки не удостоился и стоял теперь среди друзей, вытянув руки по швам.
— Давай только не затягивай, — сказал Отен молодому человеку в белоснежной мантии.
Да, Виктор остался верен привычке, и продолжал тщательно следить за своим внешним видом. Даже повязка на глазу казалась сшитой на заказ одним из модных портных Аста. Возможно, так оно и было.
— А я уже понадеялся, что никогда больше не увижу твою лицемерную морду, — произнёс, словно выплюнул, Риберин.
Моряки удивлённо уставились на говорящего осла. Раздалось перешёптывание, переросшее мгновенно в оживлённый обмен мнениями:
— Осёл-то волшебный! Видал! Да я и не такое видывал! А у моей бабки кот песни пел, клянусь бородой морского бога! Брешешь!
— А ну заткнулись! — прикрикнул Отен.
Матросы заткнулись.
— Морда теперь у вас, мастер Риберин, — ехидно ответил чародею Виктор. — Знаете, я очень удивился, когда мой учитель — настоящий учитель — предупредил, что вы всё ещё живы. Я-то думал, что убил вас там, в башне!
— Ха! Убил он! Да ты своими руками даже таракана прихлопнуть смелости не наберёшься. Всё чужие пачкаешь, как вот этих уважаемых моряков.
— Уважаемых… — скривился Виктор. — Эти уважаемые моряки не более, чем шайка отпетых пиратов и убийц.
Взгляды моряков сместились с осла на молодого человека, и любопытство и удивление в них уступили место враждебности. Кто-то даже глухо зарычал.
— Я хотел сказать, удалая команда морских волков и э… братьев по оружию… и эм-м… благородных разбойников, — замялся Виктор.