А вот трактир остался!
Напоминая о былом величии, его горбатая крыша, крытая не абы чем, а глазированной черепицей, по-прежнему возвышается над деревней. На перекладине у крыльца покачивается на ветру вывеска с гордым названием — «Гербовый гусь» (в простонародье просто «Гусь»).
Деревянный в натуральную величину гусь у крыльца, пару лет назад при постыдных обстоятельствах лишившийся клюва, всё так же приветственно машет крылом, зазывая посетителей.
Торговцы здесь нынче бывают редко, зато люд со всех окружных деревень приезжает пропустить кружечку-другую пива и обменяться новостями.
Поэтому Ивон был сильно удивлён, увидев в зале троицу явно неместных типов. Выдали чужаков короткие тяжёлые на вид мечи. Крестьяне, как известно, мечей не носят — сено косить да грядки полоть ими неудобно, и дров толком не нарубишь. А стоит один такой меч, как целый огородный инвентарь с косами, лопатами и мотыгами, и сарай для всего этого добра.
Едва Ивон вошёл в трактир, чужаки повернули к нему заросшие щетиной морды, оглядели из-под пыльных шляп хмуро-равнодушно и вернулись к своим мискам.
Трактирщик велел обождать, так как пироги были отправлены его женой в печь не так давно и ещё не поспели. Ивон заплатил за овёс и отправился исполнить обещание, данное Колючке.
Конюшня была из прежних времён. Длинная, со стойлами, отделёнными дощатыми стенками, большая часть которых обычно пустовала.
В первых трёх сейчас стояли лошади. Вероятно, тех мордоворотов, что сидели в трактире. Через одно — скучал Колючка.
— Йа! — обрадовался ослик, увидев Ивона с мешочком овса.
— Конечно, я ж обещал. А Ивон всегда держит слово, запомни это, Колючка.
Ивон высыпал овёс в ясли, и ослик довольно захрупал.
— Давай что ли проверим твой тыл, — сказал Ивон, поглаживая друга.
Колючка обладал удивительной способностью — где бы он ни прошёл, всегда умудрялся посадить на хвост целую гроздь колючек. Ивон подозревал, что этим ослик и заслужил своё имя.
Ивон протиснулся вглубь стойла и принялся отдирать репьи, запутавшиеся в кисточке хвоста. Тогда-то он и услышал слова, поделившие его жизнь на «до» и «после».
Раздались нестройные, тяжёлые шаги. Кто-то вошёл в конюшню.
— Седлайте скорее, — велел сиплый голос.
Звуки седлаемых коней. Скрип кожи.
— Гадёныш мог прислать знак и после того, как мы пожрём, — злой, грубый голос.
— А если чародел нас в жаб превратит? — гнусавый.
Ивон замер. Чародел — странное, непривычное слово. Но, ясно одно, головорезы из трактира — а кто ещё это мог быть? — говорили о Риберине. Других волшебников в округе не водилось.
— Если черепушку раскроить, небось не превратит. Да и вообще он же дрыхнуть будет, забыл?
Ивон почувствовал, как зашевелились волосы на затылке.
— А мальчишку, значит, тоже того?
— Всех, — был ответ.
Сердце упало.
Глухо застучали копыта, затем всё стихло. Ивон ещё постоял, замерев в полуприсяде с колючкой, до боли зажатой в ладони.
Колючка невозмутимо хрупал.
Сердце снова пошло, ускоряясь, будто навёрстывая упущенное. Надо бежать! Предупредить Риберина!
Молотом по голове грохнуло воспоминание об утреннем случае. Шпион на озере! Конечно, это он послал знак бандитам! Он не просто хочет выведать заклинания Риберина, он собирается убить его и завладеть всеми книгами, волшебными предметами и что там ещё у чародея есть!
Надо спешить!
— Срежем через лес, — сказал Ивон ослику, выводя его из стойла.
Но Колючка упёрся. Он ещё не закончил с овсом, и уходить не собирался. Ивон взял голову ослика в свои ладони и посмотрел ему в глаза.
— Колючка, дружок, послушай меня. Твой хозяин в опасности. И только мы можем его спасти, — сказал он. — Прости, но овёс отменяется.
— Йа! — обиженно воскликнул осёл, но послушно поплёлся за мальчиком.
Тем временем кто-то подкрадывался к башне Риберина. Нужно было найти хорошее место для наблюдения. Человек, одетый в тёмно-зелёные одежды, подогнанные так, чтобы не стеснять движений и обутый в мягкие кожаные туфли, позволявшие ступать неслышно, как рысь, по кругу обошёл жилище волшебника.
Вот этот дуб, пожалуй, сойдёт. Шпион ловко взобрался по стволу и устроился в переплетении ветвей напротив окна в кабинет волшебника. А если изогнуть шею, видно крыльцо башни. Лучшего места и пожелать нельзя.
Шпион сунул руку в просторный карман и достал горбушку серого хлеба. Всё, что осталось от утренней добычи. Всё-таки неприятно, что мальчишка его обнаружил. Мастер бы огорчился, узнав об этом.
«Больше таких промахов я не допущу», подумал шпион.
Затем дверь в кабинет волшебника открылась.