Я надел куртку, прошел в гостиную и встал у гроба. Лицо Фрэнка было обращено к потолку. На свете не было ничего более спокойного, чем это лицо.
За окном послышался шум мотора, а потом в дверь постучали.
— Прощай, Фрэнк, — сказал я.
Я вышел из комнаты в холл и открыл дверь. На крыльце стоял мужчина в высокой шляпе.
— Доброе утро, сэр, — сказал он характерным голосом.
Мы вышли из церкви и снова сели в машину — мы с Дорин на заднее сиденье, викарий рядом с водителем. Мы ехали по окраинам. На одном из перекрестков старикан на старом, как он сам, велосипеде остановился, снял шляпу и проводил нас взглядом.
После продолжительного молчания викарий уперся локтем в спинку сиденья, повернулся к нам и сказал:
— Мистер Картер, вы видите, что за время вашего отсутствия в городе произошли некоторые изменения.
— Немалые, — сказал я.
— Да, — согласился он. — Все меняется. Хотя, на мой взгляд, не так быстро. Однажды все это исчезнет. И люди, хвала небесам, поселятся в приличных районах, где будут воспитывать своих детей. В таких районах, где детям захочется идти домой, а не бегать по улицам.
Я сказал:
— Допускаю, что на месте этих районов возникнет что-то лучшее.
— О, — воскликнул викарий, — это обязательно будет лучше. Другого не дано.
— Разве? — сказал я.
И посмотрел на него. У него были песочного цвета волосы, песочного цвета очки и желтоватое лицо. Трудно было определить его возраст.
Мы съехали с холма к кладбищу. День был ясным и ветреным, и низкие облака носились наперегонки на фоне солнца.
Кроме викария, могильщика и представителя похоронного бюро на похоронах присутствовали мы с Дорин и два типа, которые стояли рядом с выгруженным из катафалка гробом. Одному из них было около пятидесяти, другому — года двадцать два — двадцать три. Оба очень походили на барменов. Сверху, в рубашках с чистыми воротниками и в галстуках, они были аккуратны до невозможности, но чем ниже, тем неряшливее они становились. У ботинок от опрятного вида не оставалось и намека. Они стояли со склоненными головами и сомкнутыми впереди руками.
Пока викарий читал молитву, я держал Дорин за руку. Небритый могильщик был одет в военную шинель с поднятым воротником и то и дело поглядывал на Дорин, грязный ублюдок.
— Прах к праху, земля к земле…
Я нагнулся, поднял горсть земли и отсыпал немного Дорин. Бармены шагнули вперед и тоже взяли земли, а потом вместе с нами бросили ее на опускающийся гроб. И отошли. Старший кашлянул, прикрывая рот рукой, и сосредоточил свое внимание на викарии. Младший тоже продемонстрировал хорошие манеры.
Викарий затянул «Слово жизни». Дорин пропела несколько первых слов, затрясла головой и замолчала. Могильщик энергично работал лопатой. Ветер настойчиво забирался под одежду. В десятке рядов от нас две женщины средних лет остановились, поглядели на нас и пошли дальше к своим могилам.
На этом все и закончилось.
Я повел Дорин прочь от могилы. Она оглянулась на что-то — я так и не понял, на что именно, и вдруг споткнулась. Бармены попятились, пропуская нас. Я кивнул им.
Мы подошли к машинам. Я посмотрел в сторону ворот. За оградой стояла блондинка в ярко-зеленом пальто с поясом.
— Это Маргарет? — спросил я. Дорин кивнула.
Я внимательнее посмотрел на женщину. Она не двигалась. Дорин забралась в машину.
— Я сейчас, — сказал я и окликнул барменов, которые шли к своей машине. — Подождите, пожалуйста.
Они переглянулись. Старший посмотрел на часы и кивнул. Я пошел к воротам. Маргарет стояла на том же месте. Она оказалась довольно привлекательной. Единственным ее недостатком было то, что она была похожа именно на то, чем являлась: дешевой певичкой.
— Кажется, ты утверждала, что не придешь, — сказал я.
— Я передумала, — заявила она.
Сквозь акцент уроженки севера в ее речи довольно хорошо слышался лондонский выговор.
— Я рад, — сказал я. — Я хочу поговорить с тобой.
— О чем?
— О Дорин, — солгал я.
Она устремила взгляд на ожидающие машины.
— Все… все прошло хорошо? — спросила она.
— Отлично. Организовано идеально. Спасибо.
Ее глаза были влажными — но глаза подобных женщин всегда блестят.
— Я хочу поговорить с тобой, — повторил я.
Она продолжала смотреть на машины.
— Как Дорин?
— А что ты ожидала? — спросил я. — Она знает о тебе и Фрэнке?
Маргарет улыбнулась. Ее улыбка означала, что она считает, будто я кое-что недопонимаю.