- А вот тут, Ренне, даже, если Эль разрешит вашему брату приехать, то против буду уже я, как психолог. У Ронгвольда тяжелейший невроз, что неудивительно. К тому же сейчас им с Элеонорой нужно разобраться в их отношениях, что, кстати, в ваших интересах! Поэтому, давайте не будем грузить его дополнительными переживаниями. Хватит уже имеющихся. Мирить их с отцом несомненно надо, разочарование в близком человеке тоже вредит психике, особенно, если его любишь, а отца он любит, это я вам, как психолог говорю. Поэтому не торопитесь. И объясните это вашему брату. Сейчас их встреча может только навредить, душевные раны еще очень сильны. Ждем. Я сама дам команду, когда будет безопасно королю Итонии приехать сюда.
- Благодарю вас, Ваше Величество, Аннабель. Может быть, вы сможете сами объяснить все, что происходит с Ронгвальдом лично Рейджену?
Аннабель посмотрела на нахмурившегося мужа, улыбнулась и кивнула.
- Давайте, договоримся после завтрашнего праздника! Вы соедините меня с вашим братом.
- Еще раз благодарю вас обоих за ваше участие! Я полагаю, вашей жене, Эльриан, нужен отдых! Разрешите откланяться!
***
Элеонора размышляла. Не поторопилась ли она, говоря, что не любит Рона? Что связывает ее и его дядю? Она влюбилась в Ренне? Она такая легкомысленная особа? Имеет парня, пусть и не виделась с ним долго, но вроде бы Рон ее парень? И тут же целуется с взрослым мужиком, годящимся ей в отцы! И как целуется! Ронгвальду она ничего подобного не позволяла, даже в памятную лунную ночь! Их поцелуи и объятия были какими-то невинными, чистыми, без той звериной похоти, что охватила ее в объятиях Ренне. И что делать сейчас? Она дала обещание Лине отдать ей Рона, как быть? Ей надо его увидеть до отъезда в Арре! Как поступить! Она поступила глупо, дав то обещание, находилась под гипнозом плотской страсти. Нет, это не любовь, это просто желание тела, а она разумный человек, сможет с похотью справиться! Будет холодна с Ренне, встретится с Роном, проверит, остаются ли к нему какие-нибудь чувства, а потом уже будет решать. И если у нее есть любовь, то черт с ней, с клятвой! Сердцу не прикажешь.
Она решила, что сначала просто посмотрит на Ронгвальда, незаметно для него, оценит свою реакцию, а потом уже решит, поговорить, или нет. Спросила у матери, нужен ли ей пропуск в спецкрыло, объяснила зачем, Аннабель одобрила, при ней договорилась с Ладой, старшей медсестрой, та предложила подойти завтра к 12, после врачебного осмотра, когда пациент будет гулять. Там, на террасе, она сможет его увидеть. Будут работать садовники, укрывать деревья на зиму, в толпе рабочих никто ее не узнает, только надо одеться поскромнее.
И вот, ровно в 12 часов, она стояла в толпе суетящихся садовников, одетая в джинсы, простую толстовку, с косынкой, укрывающей ее черные волосы. Ждала. Предупрежденные рабочие косились на нее с любопытством, но не обращались с вопросами. Когда на террасе появилась новая персона, Элеонора и не заметила. Сначала она вообще подумала, что Ронгвальд не придет, и уже решила уходить, но потом заметила в дальнем конце террасы одинокую фигуру, опирающуюся на каменный парапет и смотрящую на город. Она взяла в руки мешок, какую-то веревку и рискнула приблизиться. Рон ее не заметил. Ему стоило больших усилий не прекратить прогулку и не уйти подальше от суетящихся рабочих.
- «Надо все-таки приучать себя к толпе,- думал он,- иначе как я смогу учиться, кругом же студенты будут, а я трушу»! Из-за этого напряжения он и не обратил внимания на одинокую девушку, пристально разглядывающую его.
Элеонора была в шоке. Это было примерно так же, как, когда-то в детстве, когда заболел ее любимый конь. Он лечился где-то месяц, с трудом выжил, и, когда опасность миновала, ей разрешили его навестить. Она ожидала увидеть своего холеного, красавца-коня, а в стойле стояла худая, едва держащаяся на ногах кляча, с выпирающими костями, клочкастой шкурой и тусклым взглядом. Конь, правда сразу ее узнал, хрипло, с натугой заржал, потянулся, как обычно мордой. Она со слезами гладила его тяжелую голову, скормила морковь, и убежала вся в слезах. Постепенно лошадь пришла в норму, но прежней не стала, Норе подарили другую, старую решили списать и продать, но коня выпросил молодой конюх, который и ухаживал за ним во время болезни. Элеонору долгое время терзало свое предательство, ведь, если бы она стала принимать участие в выхаживании коня, его бы оставили на конюшне. Потом она видела своего бывшего любимца несколько раз, видела, что он оправился совершенно, паренек-конюх даже выиграл на нем состязания по выездке, но больше она к нему не подходила, боясь, что конь не простил ей предательства. Сейчас все напомнило ей ту, старую историю. Вместо красивого, уверенного в себе парня, отлично сложенного, веселого, она увидела его бледную тень. Исхудавшее лицо, потухшие глаза, нелепо перекошенные плечи, из-за чего создавалось впечатление, что человек горбат. И, что хуже всего, у нее в груди не шевельнулось ничего. Не захотелось подбежать, обнять, поцеловать, утешить. Наоборот, как и тогда появилось чувство брезгливости, жалости, и желание убежать подальше, что бы не видеть уродства. Девушка развернулась и убежала с террасы.